Андрей Саломатов - Синдром Кандинского

Своим появлением Антон оживил компанию, заскучавшую было от долгого общения друг с другом. Но сам он, однако, не только не чувствовал никакого интереса к этим людям, но содрогнулся при мысли, что с ними надо будет говорить и слушать их пьяные речи. Он судорожно выпил стакан шампанского, чем вызвал беспричинный, по его мнению, хохот у сотрапезников, затем вылил остатки вина себе в стакан и так же жадно выпил.

- Наш человек, - загоготал Леша.

- Нет, он не наш, - возразила Вера и подмигнула Антону, явно намекая на тайну, которую она узнала вчера вечером благодаря хозяйке дома. - А Антон сегодня полночи купался, - будто хвастаясь собственными подвигами, сказала Вера. - Тонул, наверное. А может, утопиться хотел, но кишка оказалась тонка. Да, Антон, топился?

- Я? - удивился Антон. - С чего ты взяла? Стоило ли ехать так далеко, чтобы здесь утопиться?

- Да? - лениво кокетничая, спросила Вера. - А для чего ты сюда приехал?

- Во всяком случае, не для этого, - ответил Антон, потянувшись за долькой ананаса.

- Зачем Антоша сюда приехал, мне известно, - самодовольно сказал Николай Иванович. - У меня глаз наметан. Хочешь скажу? - спросил он у Антона.

Антон внимательно посмотрел на него, затем на Веру и попытался вспомнить, не говорил ли он ей что-нибудь о своих неприятностях.

- Ну-ну, это интересно, - сказал он.

- Женщина, - лежа в позе патриция, ответил Николай Иванович. - В мире есть только две силы, способные расшевелить даже самого ленивого мужика. Это женщины и деньги. Ты приехал сюда за женщиной, но она, похоже, не очень-то обрадовалась тебе.

- Ну, это просто, - сказал Антон. - Обычное попадание. Если с экрана телевизора сказать: ЄГражданин с голым торсом, перестаньте ковырять в носує, - тысячи мужиков перед телевизором вынут палец из носа и покраснеют.

- Да, это действительно просто, - согласился Николай Иванович. - Все наши беды от женщин. Правда, Вера? - Николай Иванович захохотал. - Все преступления совершаются или из-за них, или ради них. Когда человек целиком отдается какой-нибудь страсти, его ангелом-хранителем становится бес, а ангел-хранитель соответственно превращается в искусителя. Человек часто и не догадывается, кто в данный момент охраняет его, а кто искушает. - Он поднял стакан с шампанским, кивнул всем и отпил.

- Совершенно верно, Николай Иванович, - сказал Леша. - Давайте выпьем за ангела-хранителя, с какой бы стороны он ни находился. Я теперь ни через левое, ни через правое плечо плевать не буду, коль уж они оба пекутся обо мне.

- Где это ты видел, чтобы бес заботился о твоем благополучии? усмехнулся Николай Иванович. - Он никогда не делает этого, да и не может по природе своей. Дьявол не любит человека. А за что ему любить нас? Он восстал против самого Создателя, и ему непонятны и противны наши мелкие страстишки. Вот на это он нас и ловит. Страсть - его оружие.

ЄА ты не так прост, пузатыйє, - подумал Антон.

- У меня был один пациент - алкоголик, царствие ему небесное. Незадолго до смерти он рассказал мне свою историю...

- Пациент? - перебил его Антон.

- Да, я врач-нарколог, - многозначительно посмотрев на Антона, ответил Николай Иванович. - Хотя сам люблю выпить, беса, чтоб опекал, стараюсь к себе не допускать. Ну так слушайте. Человек этот работал на рынке товароведом. На водку не тратился - несли каждый день кто ни попадя. В один прекрасный день его уволили за пьянку. Не просыхал мужик, пил её, халявную, пока не заваливался под стол. Ну и погубила его жадность. Он устроился работать в магазин, затем в магазинчик, но и оттуда его вскоре выперли. Тут-то он впервые и задумался о своей жизни. Некоторое время крепился, привел себя в порядок, устроился работать в котельную оператором, но в первый же день так надрался с напарником, что неделю не мог остановиться. С работы его, разумеется, выгнали, а он, протрезвев, вдруг понял, что очень крепко сел на мель. Мужик он был неглупый, жизнь мог просчитать на десяток ходов вперед, а там на десяток и не надо было; и дураку понятно, что ещё шаг и он окажется за пределами доски, а обратно на доску не возвращаются. Он сам пообещал жене вшиться, две недели перед этим сидел дома - вешал полки, чинил стулья, - в общем, привыкал к трезвой жизни. Благо, жить было на что - скопил денег, пока работал на рынке.

Через две недели ему зашили в задницу пилюлю, он вернулся домой и затосковал. Надо было начинать все сначала, восстанавливать связи, объяснять, что он завязал, при этом жизнь, которой теперь ему предстоит жить, казалась ему чудовищно скучной и бессмысленной. Он понял: единственное, что раньше привлекало его в этой работе, - это застолья, непрекращающийся праздник, хоровод собутыльников и собутыльниц и пьяная болтовня. Остальное было таким же скучным, как и работа оператора котельной или дворника. Кроме того, ему заново пришлось знакомиться со своей женой, которая с возрастом не стала ни симпатичней, ни покладистей. Наоборот, с годами она как-то усохла и озлобилась от его пьянок на весь человеческий род. Жена, как это водится, все время упрекала его, что он погубил её жизнь, в открытую говорила, что ненавидит его, но на развод и размен квартиры у него не было сил. К тому же, оставшись один, он обязательно сорвался бы и запил.