Андрей Саломатов - Синдром Кандинского

- Бывал, - ответил приезжий, - четыре года назад. Я знаю, что барак сгорел, мне говорили. А куда жильцов выселили?

- А их всех в один до поселили. На Лакоба, в восемнадцатиэтажку. Рядом с рынком, знаете? - Хозяйка подвела приезжего к небольшой пристройке размером в общественный туалет на четыре персоны, открыла дверь и будто экскурсовод в царских хоромах широким жестом показала: - Вот ваша комната с отдельным входом. Белье чистое, вчера меняла. Беру я недорого - пять рублей за сутки. Правила у меня такие: женщин водить нельзя, гулянки устраивать нельзя. В общем, располагайтесь. - Она вытерла руки о передник и спросила: - Вы надолго приехали?

- Недельку побуду, - ответил приезжий.

- Деньги вперед, у меня такое правило, - внушительно сказала хозяйка. - И паспорт ваш разрешите. Вам он на пляже не нужен, а мне спокойнее.

Паспорт хозяйка изучала долго, с неподдельным вохровским любопытством вглядываясь в каждую строчку. Она прочла фамилию, имя, отчество, внимательно сверила фотографию с оригиналом и с удовлетворением отметила:

- Москвич. В прошлом году у меня тоже москвичи отдыхали. Ну такие неаккуратные, такие неаккуратные... заразы. Табаком провоняли всю комнату и... - На мгновение смутившись, она вдруг добавила: - Вы уж простите меня, мужик её всю стену обоссал. Пришлось заново белить. Небось в Москве он такого не делает.

- Я не буду, - вымученно улыбнувшись, сказал Антон и достал деньги. Под рассказ хозяйки о том, как прошлогодние жильцы пьянствовали, он расплатился, вошел в комнату и вежливо спросил: - Я отдохну?

- Да, конечно, отдыхайте! - радостно воскликнула хозяйка. - Вы же сюда и приехали отдыхать. Туалет вон там, в огороде. Если спросить захотите или ещё чего, я в доме. Меня тетей Марусей зовут. Постучите, и все.

- Спасибо, - поблагодарил Антон и закрыл дверь.

Оставшись один, он сел на застеленную кровать и машинально осмотрел свое временное жилище. Затем положил рядом с собой кейс, открыл его и некоторое время невидящими глазами разглядывал содержимое. Просидев так минут пять, он достал из кармашка кейса сложенный вдвое тетрадный листок, раскрыл его и в который раз прочитал: ЄАнтон, я больше не люблю тебя и не хочу с тобой жить! Все кончено. Не могу так больше. Когда я вижу твои синие исколотые руки, мне не хочется жить. Ты давно уже не человек, ты - труп. И все твои друзья - трупы. Я не хочу больше быть невольной участницей преступления, не хочу знать, что человек, с которым я живу, - наркоман. Все! Может, это и жестоко, но ты неизлечим, а я хочу ещё нормально пожить. Я молодая женщина. Через неделю мы с Иришкой уезжаем в Гагру. Прошу тебя, не превращай нашу квартиру в притон для наркоманов. Разъедемся, делай что хочешь. Ленає.

Прочитав записку, Антон сунул её обратно в карман кейса, достал из-под пакета с туалетными принадлежностями никелированный стерилизатор и пробормотал:

- Ну, здравствуй, друг... Смертельно раненого кота спасет только глоток бензина. - Он тщательно перетянул резиновым жгутом руку выше локтя и открыл стерилизатор. - Не любишь, - прошептал он, - это я уже давно понял. Был и со мной в шалаше рай, но в шалаше женщина быстро становится шалашовкой. В королевском дворце - соответственно королевой. Ну, дай тебе Бог. - Втянув содержимое ампулы в шприц, он откинулся к стене и, сморщившись, ввел иглу в набухшую вену.

Уже через несколько секунд выражение лица его сильно изменилось: мышцы расслабились и обвисли, веки опустились, а нижняя челюсть медленно сползла на грудь. Антону казалось, что он падает в бездонный каменный колодец, все уменьшаясь и уменьшаясь, и в тот момент, когда весь стал размером с синтаксическую точку, в нем будто произошел взрыв. Он принялся катастрофически расти, раздаваясь и вверх и вширь, пока не заполнил собой пространство вокруг. Это состояние - Алисы, вкусившей из пузырька волшебной жидкости, - было самым приятным во всей этой процедуре. Затем наступало долгое покойное блаженство, мир как бы сгущался вокруг Антона, становился маленьким и уютным, словно одноместный космический корабль из какого-нибудь пятидесятого века с фантастически комфортабельной каютой, где все предусмотрено и все работает исключительно для того, чтобы пассажир получал удовольствие от полета в холодном космическом пространстве.

Некоторое время Антон неподвижно сидел на кровати, прислонившись к стене. Мысли его текли медленно и широко, словно полноводная равнинная река, и Антону казалось, что он уже и не человек, а цветущая планета с морями и океанами, лесами и горами, на которой обитают лишь прекрасные умные животные, понимающие мир как свободное сообщество всего живого. Когда это первое ощущение несколько потускнело, Антон медленно убрал стерилизатор в кейс, захлопнул его, а сам вышел из каморки и устроился на скамье в мерцающей микроскопическими зайчиками тени виноградника. Где-то совсем рядом разговаривали женщины. Один голос принадлежал хозяйке дома.