Аркадий и Борис Стругацкие - А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.1

Юрковский засмеялся.

— А ты про анабиоз слыхал? — наслаждался Дауге, нисколько не сердясь.— Анабиоз — это такое состояние организма, что-то среднее между жизнью и смертью, вроде обморока...

— Ну-ну... популяризатор, не загибай,— заметил Юрковский.

— Нет, я очень приближенно... В том смысле, что ощущения человека в анабиотическом сне такие же, как при обмороке...

— То есть вообще никаких ощущений.

— Ага... Так вот. При анабиозе все жизненные процессы протекают замедленно. Человек, так сказать, жив, но не живет: не стареет, не болеет, не растет...

— Ну, дальше,— поторопил заинтересовавшийся Быков.

— Вот и все. Поднимаешь звездолет над Землей, включаешь автоматическое управление, погружаешься в анабиотический сон и прекращаешь таким образом течение времени. Через десять лет тебя будит специальное устройство. Протираешь глаза, моешься, делаешь свое дело — исследуешь, собираешь материал — и обратно тем же манером!

— Здорово! — восхитился водитель.— Но это же фантастика все-таки!..

— Это уже не фантастика,—заметил Ермаков.— Но этот путь пока мало приемлем: у нас нет никакого опыта межзвездных полетов, риск слишком велик. Международный Конгресс никогда не даст согласие на подобную авантюру. Впрочем, есть еще одна дорога...

— Теория относительности...— торжественно начал Юрковский.

Дауге застонал.

— Помогите! СОС! Сейчас начнется — лоренцово сокращение временных интервалов... Тензор кривизны Римана-Кристоффеля!.. СОС!

— При чем здесь тензор кривизны? — возмутился Юрковский,— А лоренцово сокращение...

— Во-во! Начинается... Не надо, Володя, голубчик!

— Ну и черт с тобой! Оставайся в серости да в невинности...— Юрковский был явно задет.

— Нет, милый, ты не обижайся...

— На богом обиженного грех обижаться.

— Я имел в виду не теорию относительности,— вмешался Ермаков,— Я говорю об идее покойного Ллойда...

— А, да-да! — воскликнул Юрковский, оживляясь.— Механические астронавты!

— Это как? — спросил Быков.

— Вместо живых пилотов — кибернетические устройства. Роботы,— пояснил Ермаков.— Вы, наверное, слыхали о таких, Алексей Петрович?

— Д-да... Ну еще бы! На Каракумской стройке работала целая механическая бригада!..

— Совершенно верно. Такие же роботы поведут звездолеты. Это, конечно, не люди, но они способны совершать целый ряд вполне осмысленных — с нашей точки зрения — операций. Они могут быть пилотами, и геологами, и биологами, и физиками, и счетными машинами, и радиопередатчиками — и все это одновременно. В определенных пределах, конечно. Это будут великолепные разведчики, пролагатели новых трасс. Будущее звездоплавания в значительной мере принадлежит таким киберпилотам.

— Замечательно! — Быков в восторге крутил головой,— Просто здорово.

— То-то же! — ткнул его в бок Дауге.— А ты говоришь — нереально, фантастично...

— Нет, вы представляете,— блестя великолепными зубами, разглагольствовал Юрковский,— на какой-нибудь безвестной планетке в системе Проксимы Центавра приземляется звездолет. Восхищенные обитатели сбегаются к нему со всех концов в радостном ликовании — прибыли друзья из чужого мира! И вдруг из люков выползают этакие чудища о шести ногах, поблескивающие металлом,— перемигиваются разноцветными лампочками! Удивительно похожие на живых и в то же время мертвые, холодные, непонятные! Если на планетке идет 1901 год от Рождества Христова, то это будет фурор!..

— Чудища улетают,— подхватил Дауге,— увозя с собой пару разобранных домов и местную корову в банке со спиртом. Жители остаются в смущении и ужасе...

— Писатели сочиняют двадцать великолепных фантастических романов,— перебил восторженный Юрковский,— Двадцать ученых защищают двадцать докторских диссертаций на тему «Металлические формы жизни во Вселенной», и немедленно возникают двадцать религиозных сект, предающихся культу железных богов. А потом...

— А потом через двадцать лет прилетаем мы с Юрковским и объясняем истинное положение вещей. И начинается освоение под нашим руководством местной Венеры. Мы строим «Хиусы»...

— И все начинается снача-ала! — гнусаво пропел Юрковский.

— Да, и все начинается сначала. Захолустная Венера освоена и... вообще все сначала. Вечное движение,— глубокомысленно закончил Дауге.

Все засмеялись.

— У меня есть предложение...— сказал Юрковский.

— Извините,— прервал его Ермаков. Он поднялся и включил приемник.

Помещение сразу наполнилось свистом и скрежетом.