Владлен Бахнов - Тайна, покрытая мраком

ПОРОШОК ПРОФЕССОРА ГУТЕНМОРГЕНА

Не позволяйте детям играть со спичками. Народная мудрость

Профессор Гутенморген слыл мрачным, неразговорчивым человеком. Целыми днями он сидел в лаборатории, оборудованной в его небольшом особняке, прятавшемся за высоким забором от любопытных взоров. Жил он один, ни с кем не общался и нигде не бывал. Только в те ночи, когда небо затягивалось тяжелыми тучами, моросил дождь или ревела буря, гром гремел, во мраке молния блистала и по улицам проносились резкие порывы ледяного ветра, - только в такие ночи профессор Гутенморген выходил погулять. Никто в точности не знал, над чем он работает, и о его загадочном изобретении ходили самые противоречивые слухи. Я лично знал о его изобретении не более, чем другие, хотя мы и были знакомы с далеких студенческих времен. Объяснялось это тем, что встречались мы с бывшим однокашником нерегулярно и последний раз виделись 35 лет назад, на выпускном вечере. Вот почему я был несколько удивлен, когда в два часа ночи раздался звонок телефона и я услыхал неприятный и в то же время знакомый голос. - Ты сможешь приехать сейчас ко мне? - сразу же спросил Гутенморген таким тоном, будто мы расстались час тому назад. - Конечно! - не растерявшись, ответил я и через пятнадцать минут уже подъезжал к его особняку на темной безлюдной улице. Если бы знать, как страшно окончится это посещение! Если бы человечество догадывалось, что это его последняя спокойная ночь! Но человечество мирно спало, а я, нажимая кнопку звонка, испытывал только любопытство. Дверь бесшумно отворилась и так же бесшумно закрылась за мной, едва я вошел. В ярко освещенном холле никого не было. Я огляделся по сторонам и увидел лестницу и стрелку с надписью "Сюда". Лестница привела меня к другим дверям, на которых также было написано "Сюда" и которые открылись до того, как я к ним прикоснулся. Следуя указующим надписям, я прошел длинную анфиладу комнат, отмечая про себя одно странное обстоятельство: во всех комнатах царила такая подозрительная, такая стерильная чистота, что это даже давило и угнетало... Но вот, наконец, отворилась последняя дверь, и я увидел Гутенморгена. Со времени нашей последней встречи он как-то странно изменился: облысел, сгорбился, покрылся морщинами и вообще, так сказать, скукожился. И еще я обратил внимание на то, что руки у него неестественно чистые, такие чистые, будто он их моет по нескольку раз в день... Но я сделал вид, что ничего не заметил, и бодро воскликнул: - Хелло! - Извини, но у меня нет времени здороваться, - сказал профессор. - Я позвал тебя, чтобы рассказать о своем изобретении. Тридцать пять лет я работал над ним! Тридцать пять лет!!! Вы все за это время стали знаменитыми, богатыми, а я все трудился и трудился. Но теперь работа завершена! - И что же ты изобрел? - Не перебивай. Если ты помнишь, когда мы учились в колледже, электрических бритв еще не было. И вот однажды, взбивая мыльную пену, я подумал: а нельзя ли сделать такой порошок, который бы давал пены в десять раз больше обычного? И через год я сделал такой порошок. А еще через пять лет у меня был порошок, пенившийся в сто раз сильнее обычного. И тут моя работа зашла в тупик: что я ни придумывал, мыльный порошок сильней не пенился. "Неужели это предел? - мучительно думал я долгими зимними ночами. Неужели я настолько бездарен, что не смогу заставить порошок пениться еще больше?" Отчаяние овладело мной, и я готов был покончить самоубийством. Я пошел к морю и, перед тем как кинуться в пучину, бросил прощальный взгляд на бушующий подо мной прибой. И тут гениальная догадка озарила меня. Ты, конечно, видел, как пенится морской прибой, но, конечно, ни разу не думал: каким образом морская вода, в которой нет мыла, делает пену? А я задумался над этим загадочным явлением и сразу понял, что нашел выход из моего тупика. Двадцать пять лет потратил я на то, чтобы отыскать в морской воде необходимый мне элемент, делающий пену без мыла. И когда я нашел его, выделил и соединил с мылом, - я получил тот самый невероятный результат, который назвал "эффектом Гутенморгена". С этими словами он достал из сейфа стеклянную банку, на которой еще сохранилась этикетка "баклажанная икра", и гордо поставил передо мной. - В этой банке, - сказал он, - находится порошок, один миллиграмм которого может дать столько пены, что ее хватило бы на пять лет для парикмахерских и банно-прачечных комбинатов земного шара. - Ты осчастливил человечество! - искренне воскликнул я. - А мне плевать на человечество! - закричал Гутенморген. - Я хотел доказать себе, что могу то, чего никто не может. И так как ты самый знаменитый из нашего выпуска и поэтому я ненавижу тебя больше всех, - я покажу именно тебе мое изобретение. Пойдем! С этими словами он схватил меня за руку и потащил в соседнюю комнату, где находился небольшой - в сто квадратных метров - бассейн. Бассейн был пуст. Гутенморген, достав из банки микроскопический кристаллик порошка, бросил его на дно и направил на него сильную струю воды. В одно мгновенье бассейн наполнился невероятно пушистой пеной. - Грандиозно! - воскликнул я. -Ага! - торжествующе закричал Гутенморген. - Теперь ты понимаешь, кто из нас действительно гений?! - Глаза профессора горели безумными огнями. Смотри! - и он швырнул в бассейн целую пригоршню волшебного порошка. Смотри! И тотчас все помещение до потолка заполнилось пеной, мощный поток закружил нас, распахнув двери, понес за собой и, протащив по всем комнатам, выбросил на улицу под проливной дождь. - Порошок! Мой порошок! - в ужасе закричал Гутенморген. Но было поздно. Банка, выскользнув из рук профессора, разбилась, и целый килограмм этого взбесившегося порошка оказался на свободе. Уже через секунду взбитая струями дождя мыльная пена, сметая все на своем пути, хлынула в город. И первой жертвой своего изобретения оказался профессор... Какое-то время над пеной еще мелькали его невероятно белые руки. А потом исчезли и они... Я очнулся на крыше самого высокого небоскреба. Внизу бушевала затопившая город пена, и до самого горизонта простиралось пенное море... И только один я знал, что произошло. По радио каждые десять минут сообщали о движении пены, и с каждым сообщением становилось все страшней. Пена стремительно распространялась по земному шару. Ученые всего мира лихорадочно искали средство для спасения и не могли его найти. Я понимал, что человечество погибнет, ибо знал, что эта пена способна сохраняться годами, и, пока она высохнет, на земле исчезнет все живое. Я сознавал, что спасенья ждать неоткуда, и смотрел на поразительно мирное бескрайнее море, колыхавшееся внизу. Нереальность, сказочность этой картины подчеркивали еще мыльные пузыри, которые возникали из пены и разноцветными стаями плавали над морем. И вдруг меня осенило: мыльные пузыри - вот что нас спасет! - Хватайтесь за соломинки! - закричал я. - Хватайтесь за соломинки и пускайте мыльные пузыри! И утопающие схватились за соломинки и при помощи этих соломинок стали выдувать из пены мыльные пузыри. Казалось, перед своим концом человечество впало в детство. Пузыри, переливаясь всеми цветами радуги, отрывались от земли и улетали ввысь, в бесконечность космоса, к далеким чужим звездам. А три миллиарда людей день и ночь, без отдыха, пускали мыльные пузыри. И так как каждые десять секунд три миллиарда мыльных пузырей покидало земной шар, пены оставалось все меньше. Да, в борьбе человечества с пеной победил Человек. И теперь нам стала еще дороже наша старая, но вымытая с мылом, выстиранная планета Земля.