Юрий Яровой - Четвертое состояние

Прибор довольно простой: коробка с лампой, красный фильтр... что-то похожее на лабораторный фотофонарь. Вся суть в фильтре, в красном стекле, который Костя подобрал таким образом, что оно пропускало свет только с длиной волны от 630 до 690 миллимикрон (это мы установили позже — длину волны загайновского фонаря). Этим БСКС и были облучены самые первые семена, о чем и писала «Правда» в статье «Лазер работает на урожай». Лишь позже мы пришли к выводу, что более сильный эффект может дать когерентный [2] Когерентность (в физике) согласованное протекание во времени нескольких колебательных или волновых процессов, дающее возможность получить интерференционные явления. (Прим. автора) луч красного лазера. Вы, наверно, уже поняли из статьи, что наша группа основывалась не только на выводах собственной концепции, сколько на работах заведующего лабораторией Института физиологии растений АН СССР. Помните начало статьи — интервью с Антоном? «Известно, что предпосевной обогрев зерна солнечными лучами повышает всхожесть семян, а в конечном итоге и урожайность. Мы подумали — а нельзя ли перебросить мостик от лучей солнца к лучам лазера, добиться с их помощью еще более высоких результатов? И начали поиск режимов лазерной «обработки» семян растений». Но это произошло уже тогда, когда мы убедились, что идея биологической плазмы верна.

Вот мы и вернулись на круги своя. Опять биоплазма. Видите, как я путано все объясняю — какими-то кругами. Но как мы сами, вы бы знали, кружили и путались!. Смех и горе.

Помните, я рассказывала о нашем биоплазмографе? Ну, тот самый прибор, который Антон заставил меня конструировать вместе с Вадимом Шлемовым и который по своей сути был основан на методе высокочастотной фотографии Кирлиан. Я рассказала лишь об одной стороне «эффекта Кирлиан». А существует еще и другая, еще более интересная и загадочная, которая и подтолкнула Антона к идее биоплазмы. Как жаль, что вы не успели увидеть наш биоплазмограф в действии!

Представляете, цвет и расположение пятнышек на листьях, вообще на любой живой (неразрушенной структурно) ткани меняется, причем наглядно, в прямой зависимости от соседства с другими живыми организмами! Вот самый типичный пример: помещаем в высокочастотное поле лист герани — свечение, цвет и расположение пятен по листу одно. Подносим к листу герани руку — картина тотчас меняется! Но что нас уж совсем озадачило (прямо-таки доконало своей загадочностью) — картина не только разная от разных людей (это объяснить еще как-то было можно), но и разная в зависимости от здоровья, даже от настроения одного и того же человека. Помню, схватила я насморк — чихаю направо и налево, но пришла все же, включила биоплазмограф, укрепила между пластин конденсатора листок герани, поднесла к листку руку... Чувствую — что-то не то. Сфотографировала, проявила — ничего похожего! А потом пошло: хорошее настроение — одна картинка, поругалась с Антоном (я вам уже, кажется, говорила — иногда он бывает просто извергом: сядет против тебя и давай долбить вопросами — вынь да положь ему ответ сию- минуту. А чтобы получить этот ответ… порой думаешь, всей жизни не хватит) — листок герани уже фиксирует: разнюнилась, Людмила Михайловна, нервы распустила. Мистика просто, герань, это сверх- скромное растение, примитив в живом мире, обладала способностью ощущать эмоциональное состояние человека!

Для меня же, физика, все эти фокусы с листком герани были просто убийственны. Я злилась, злилась неимоверно: и на свою тупость — ничего не могу придумать в качестве объяснения, и на тупость этих тончайших и точнейших лучевых осциллографов, которые не желали регистрировать никаких возмущений поля, в то время как листок герани играл и пестрел всеми цветами... И на Антона злилась — за его изуверскую настырность, — ужасно. Почернела вся от злости. Антон однажды даже спросил: «А ты, часом, подруга, не ревнуешь меня к своей Татьяне?» Я так на него фыркнула — пулей вылетел из лаборатории. Вот тогда я и поглядела на себя со стороны — во что превратил меня этот проклятый листок герани. И знали бы вы мое облегчение — просто счастье какое-то, когда Антон доказал, что все это фокусы биоплазмы.

Опять биоплазма... Вот, перечитала ваше письмо: «Плазма — это наше солнышко, плазма — это «Токамак» в Институте Курчатова, но... во мне тоже бушует плазма?!» Вам смешно, Геннадий Александрович, а ничего смешного в этом нет. Вы просто-напросто смешали в кучу горячую, звездную плазму (солнечное вещество и «Токамак») и холодную. Не знаю, что в вас бушует, но холодная, биологическая плазма в ваших тканях, безусловно есть. Как есть в любом живом организме, вообще в любом твердом и жидком теле. И придумали холодную плазму (открыли, если быть уже предельно точной) отнюдь не мы.