Елена Карпова: Искушение Бори Лавочкина

Это и вправду уже была не картина. Непрорисованные книжные полки стали вдруг объемными и четкими, на абажуре появилась золотистая бахрома, а в невидимое до этого момента окно на левой стене комнаты тихо стучало ветками какое-то дерево.

— Что это, — тихо спросил Боря, — где я… и кто Вы такая?

— Зови меня Маргарита, — улыбнулась женщина, — я… боюсь, род моих занятий тебе ничего не скажет. Считай, что я — проводник. А это — моя резиденция.

— Проводник?

Слово какое-то дурацкое, комната эта дурацкая… да и ситуация, впрочем, тоже…

— Я помогаю проникнуть между мирами, — ответила Маргарита.

Боря опустился на невесть откуда взявшийся стул, мельком заметив в окне голубой месяц, висящий рогами кверху.

— Ничего не понимаю…

— Скоро поймешь, — снова улыбнулась женщина, — я хочу тебя кое-чем угостить, подожди немного.

Она подошла к одному из стеллажей, открыла небольшую дверцу, замаскированную под полки с книгами и достала оттуда пузатую бутылку зеленого стекла, в которой плескалось что-то непрозрачное, и два высоких узких бокала.

— Возьми, выпей, — она протянула бокал, на два пальца наполненный светло-желтой жидкостью, — это позволит тебе преодолеть страхи и беспокойства и вернет чистоту уму.

Себе она налила из той же бутылки, но жидкость в ее бокале почему-то оказалась бледнорозовой.

Боря взял из ее рук предложенный напиток и, хотя разум убеждал его в том, что пить это не стоит, сделал глоток. Жидкость походила на чай, разбавленный ананасовым соком и еще чем-то, и, кажется, даже алкоголя не содержала, но после глотка по телу прошла теплая волна, согревая и успокаивая, а во рту остался слабый привкус смородины.

— Что это? — спросил Боря Маргариту, возвращая ей пустой бокал.

— Вода забвения, — все так же улыбаясь, ответила Маргарита, — спи, дружок…

Она коснулась прохладной рукой бориного лба, и мир исчез.

В голове гудело. Наверное, после этого маргаритиного коктейля — что она там сказала, вода забвения? Наркотик, наверное, какой-то.

Боря открыл глаза и снова зажмурился: яркое летнее солнце ослепило его. В ноздри ударил крепкий запах кожи, металла и лошадиного пота. Затем Боря осознал, что сидит в несколько непривычной позе, мерно покачиваясь при этом.

— Эй, Борсан, с тобой все в порядке? — услышал он странно знакомый голос и, прежде чем удивиться, пробормотал:

— Да-да, что-то в глазах потемнело.

Он осторожно открыл глаза. Елки… Он сидел на самой настоящей лошадиной спине, причем никакого неудобства не испытывал — лишь когда он взглянул вниз, ему стало несколько нехорошо от расстояния между ним и земной поверхностью.

— Борсан, — снова позвали его. А ведь и вправду его — здесь его зовут именно так… Он повернул голову и…

— Оля? — недоверчиво спросил он, и тут же осознал, что ошибся. Девушку, которая ехала рядом с ним, звали не Ольга, а Бьярси, и она была дочерью друга отца Борсана.

Девушка странно посмотрела на него, и сказала:

— Я чего думаю — может, нам привал сделать? До Ругнира еще с полдня ехать, а я есть, например, хочу…

Голос у нее был совершенно ольгин.

Боря… точнее, Борсан оглянулся назад.

— Вешня! Где тебя черти носят!

Подъехал слуга-оруженосец Борсана. Его черная кобылка игриво потерлась мордой о шею борсанова коня, тот фыркнул на нее, и она обиженно отвернулась.

— Что прикажете, господин?

— Останавливаемся на отдых — Бьярси устала. Предупреди ее служанок и — вон там подходящая рощица, разбивай лагерь.

— Слушаюсь, господин.

Когда завершились хлопоты, связанные с остановкой и вся компания с комфортом расположилась на шелковистой зеленой траве, будто специально созданной для того, чтобы лежать на ней, Боря позволил себе оглядеться вокруг и внутри себя.

Это стоило того… Внутри него жило словно два существа. Одно — Боря Лавочкин, инженер и романтик, а второй — Борсан, сын Эдмунда, бесстрашный в бою гордый рыцарь, который занимается в данный момент тем, что сопровождает невесту своего друга Дирона в ее путешествии из родных мест в замок Ругнир, где сейчас Дирон и обитает… Самое удивительное было в том, что оба они — и Боря, и Борсан — были настоящими, это был словно один человек, но рассматриваемый с разных ракурсов. Борсан был облачен в кольчугу затейливого плетения, а за плечами висели ножны. Боря почувствовал некоторое беспокойство — сможет ли он вынуть меч, если возникнет необходимость? Не случится ли так, что он будет слишком тяжел с непривычки? Но Борсан прекрасно знал, как обращаются с оружием, и Боря успокоился.