Фрэнк Герберт - Ловец душ

Какое-то время он играл сам с собой в игру, будто потолок над кроватью взлетает, в то время как веки не хотят открываться. На дворе ярко светило солнце, лучи пробивали себе дорогу сквозь развесистые листья клена, затенявшего окно спальни.

Не открывая глаз, он пытался ощутить мир, окружавший его дом – обширные луга на склонах, тщательно ухоженные цветы и кустарники. Это был мир, пропитанный тягучим спокойствием. Временами, размышляя о этом мире, Дэвид ощущал вздымающееся в нем будто отдаленный барабанный бой волнение.

Мальчик открыл глаза. Теперь он представил, что размытые тени на потолке – это горизонт: гряда за грядой горы спускаются к песчаному берегу.

Горы… песчаные пляжи… Все это он увидит завтра, когда приедет в лагерь.

Дэвид повернулся в постели и поглядел на лагерное снаряжение, громоздящееся на стуле и полу, брошенное там, где вчера вечером они с отцом собирали вещи: спальный мешок, рюкзак, одежда, обувь…

И там же лежал нож.

Нож волновал мальчика. Это был самый настоящий поясной нож марки «Рассел», сделанный в Канаде – подарок отца ко дню рождения две недели назад.

В воображении Дэвида от ножа исходил низкий гул дикой природы. Это был инструмент для мужчины, настоящее мужское оружие. Для Дэвида нож был связан с кровью, темнотой и независимостью.

Слова отца добавили ножу волшебства:

«Это не игрушка, Дэйв. Научись безопасно пользоваться им. Обращайся с ним уважительно.»

В голосе отца чувствовалось какое-то сдержанное напряжение. Глаза взрослого следили за сыном с рассчитанным вниманием. После каждой фразы следовало молчание.

По двери спальной комнаты, нарушая мечтательное настроение, заскреблись ногти. Дверь открылась, и в комнату скользнула миссис Парма. Она была одета в длинное, черное с синим сари, покрытое тоненькими красными полосками. Женщина двигалась с беззвучной грацией, но в появлении ее была грубая настойчивость сигнала гонга.

Дэвид проследил за ней взглядом. Он вечно чувствовал себя неловко при ее появлении.

Миссис Парма проскользнула к затененному кленом окну и плотно закрыла створку.

Натянув простыню до подбородка, Дэвид следил за ней, а когда женщина повернулась, дал знать кивком, что заметил ее появление.

– Доброе утро, молодой человек.

Слова с отрывистым британским акцентом, исходящие из ее пурпурных губ, никогда не предназначались ему напрямую. Ее глаза тоже беспокоили его. Они были слишком большими, скошенными, как будто оттягивались собранными в пучок лоснящимися волосами. Вообще-то, звали ее не Парма. Имя только начиналось с «Парма», но было гораздо длиннее и заканчивалось странным прищелкивающим звуком, которого Дэвиду никак не удавалось воспроизвести.

Он еще сильнее натянул простыню и спросил:

– Папа уже уехал?

– Еще до рассвета, молодой человек. До столицы вашего народа путь неблизкий.

Дэвид нахмурился и стал ждать, когда она уйдет. Странная женщина. Его родители привезли ее из Нью-Дели, где его отец был советником посольства.

В те времена Дэвид жил с бабушкой в Сан-Франциско. Он слушался людей со снежно-белыми, седыми волосами, в распоряжении которых были скромные слуги и тихие, холодные голоса. И вообще, это было какое-то тягучее время с очень редкими просветами живой жизни. «Твоя бабушка дремлет. Ты же не хочешь беспокоить ее?» Для мальчика это время тянулось долго-предолго. Гораздо сильнее от этого времени в памяти отпечатались воспоминания о бурных визитах родителей. Они нарушали замкнутое спокойствие дома: смех, пляж, романтика и полные руки экзотических подарков.

Только головокружительное веселье от контакта с людьми другого покроя всегда когда-нибудь заканчивалось, оставляя в душе мальчика чувство разочарования посреди запахов чая и пыльных духов – страшное чувство, будто тебя покинули и забыли.

Миссис Парма осматривала одежду, лежащую у кровати. Прекрасно понимая, что мальчик хочет, чтобы она ушла, женщина сознательно тянула время. Тело ее составляло единое целое со складками сари. Ногти были слишком ярко-розовыми. Когда-то она показывала ему на карте, где расположен ее родной город. А еще у нее была выцветшая фотография: дома со стенками из необожженной глины, деревья без листьев, мужчина, весь в белом, стоящий с велосипедом, под мышкой скрипичный футляр. Ее отец.

Миссис Парма повернулась и поглядела на Дэвида своими перепуганными глазами. Она сказала:

– Ваш отец попросил меня напомнить, когда вы проснетесь, что машина придет точно вовремя. У вас есть один час.