Array Журнал «Искатель» - Искатель, 1997 № 09

— Простите. Мысли вслух. — Он смутился: «Небось, решила, что мужик свихнулся». Но судя по ослепительной улыбке, которой она одарила Игоря Васильевича, девушка так не думала. Он тоже улыбнулся и пошел в метро. «Надо же! Женщины еще не перестали обращать на меня внимания?! Даже молодые», — подумал он и тут же забыл про девушку.

Весть о том, что Алабина сняли с «горячего» дела и отправили в Тамбов, насторожила и огорчила его. Генерал не сомневался — вмешалась чья-то злая воля. Он хорошо знал, как это делается. Кто-то власть предержащий звонит начальнику главка — или даже Главного управления — и говорит: «Мужики, вы сработали блестяще, взяли главарей тамбовской банды. Только доведите дело до конца. Чтобы в городе и духу не было этой нечести. И задействуйте лучших оперативников. Лебедева, Алабина». «Алабин раскручивает убийство в «Астории», — возразит чиновник». «Вы, уважаемый, соизмеряйте масштабы. Убийство одного человека, пускай он и гость из Германии, или ликвидация преступной группировки, пролившей в городе столько кровищи?! А с делом в «Астории» и без вас прокуратура справится».

Если бы Корнилову рассказали, что точно такой разговор — ну, разве что лексикон отличался, вместо «мужиков» обращение употребили другое, «господа» — состоялся вчера у заместителя начальника Управления с крупным чиновником из окружения губернатора, генерал бы не удивился. Такие приемчики изучил досконально. И за то, что не следовал им, получил отставку.

Если до последнего момента где-то в глубине сознания и копошился червячок сомнения — генерал, хоть и отставной, дал втянуть себя в какую-то полудетскую историю с мифическими пещерами! — то после отстранения Алабина от дела, все сомнения пропали. Пускай пещеры и мифические, но за всей этой криминально-спелеологической историей есть что-то очень серьезное.

Когда он вышел из метро на площади Восстания, часы на башне Московского вокзала показывали половину восьмого. Гигантский ковбой, рекламирующий кока-колу пытался ускакать все дальше на восток. Куда ни кинь взгляд — реклама, реклама, реклама. И нищие, оборванные старики и дети под рекламой заморской невидали.

До Греческого проспекта было рукой подать. И через десять минут Корнилов уже стоял у огромного серого дома и разглядывал номер квартир на табличках. Генерал поплутал по дворам, прежде чем нашел нужный подъезд. Сорванная с петель дверь стояла рядом с дверным проемом, с лестницы пахнуло сыростью, мокрой известкой, кошатиной. Лифт не работал. Пришлось подниматься по узкой, напоминающей винтовую, лестницу. Игорю Васильевичу почему-то пришла неожиданная и неприятная мысль: а если кто-нибудь заболеет? Или, не дай бог, помрет? Покойника придется выносить стоя.

Он несколько раз нажал на кнопку звонка, прежде чем из-за массивной двери послышался приглушенный голос:

— Кто там?

— Мне нужен Олег Витальевич.

Наверное, не меньше минуты за дверью царила тишина. Потом женщина переспросила:

— Кто вам нужен?

— Олег Витальевич Суша, — спокойно повторил Корнилов. И добавил: — Может быть, я ошибся квартирой?

Дверь приоткрылась на цепочку — его внимательно рассматривали.

— Вы кто? — закончив осмотр, поинтересовалась женщина. Ее голос теперь звучал не так глухо, но все равно тембр его был низкий. Такие голоса бывают у заядлых курильщиц.

— Отставной генерал, — весело сказал Корнилов. Он уже решил, что в квартиру его не пустят. Олег Витальевич отсутствует, а его жена — или мать? — просто-напросто боится. Но вышло все иначе. Женщина сняла цепочку.

— Выглядите солидно, — поделилась она впечатлением от своих наблюдений.

Комната, в которую дама провела Игоря Васильевича, была огромной. Квадратная, с высокими потолками, с тремя большими окнами, наполненная мягким светом. Переход от убогой, невзрачной лестницы через темную прихожую в этот мир света пробудил у Корнилова воспоминание из забытого детства: Буратино срывает старую тряпку, на которой нарисован бутафорский очаг и вместе с папой Карло попадает в светлое сказочное царство. Сколько раз он видел эту сцену в ТЮЗе на Моховой!

Ощущение театральности не покинуло генерала и после того, как женщина пригласила его сесть на стул с высокой спинкой, а сама осталась стоять.

— Вы хотите видеть Олега? Никогда не слышала, что у него был знакомый генерал.

Если бы Корнилов не был уверен, что находится в старинной питерской квартире, то подумал бы, что попал на репетицию в театр. Высокая, стройная женщина, стоящая перед ним, напоминала актрису, загримированную под курсистку Бестужевки. Или революционерку. В учебниках истории, которыми пользовался Корнилов в школе, печатались портреты таких энергичных женщин с короткими, закрывающими половину лица гладкими челками и решительными взглядами. Одежда женщины тоже отличалась оригинальностью — черная блестящая блузка с воротником под самый подбородок, застегнутая на несчетное количество пуговиц и юбка до полу, из какой-то, как показалось Корнилову, мешковины.