Александр Щёголев - Инъекция страха

– Что с тобой? – спросил Саша, жуя. Очевидно, с лицом вошедшего что-то случилось, если даже твердокожий майор посочувствовал! Или это было не сочувствие, а злорадство?

– Болею.

– А невеста все болеет… Полечиться не хочешь, не передумал? Заодно и мне нальешь.

Андрей сунул стекло в мусорное ведро под раковиной, избегая поворачиваться к товарищу спиной. Затем возразил, осторожно подбирая слова, как при общении с душевнобольным:

– У меня в доме нет спиртного, я же объяснял.

– На, возьми. – Саша протянул пистолет. – Кто-то, кажется, хотел его подержать?

Небрежный такой жест, обыденный. Другая рука дающего была занята куском хлеба с маслом, никакой вам торжественности момента. Человек взял предложенную вещицу, хотя ни любопытства, ни глупости в нем уже не осталось – попрятались, вспугнутые выскочившим из затвора патроном.

«Макаров». Похож на игрушечный, только Настоящий. Черная сталь, никогда не стареющий «прямоугольный» дизайн, коричневая эбонитовая рукоятка с вытесненной звездой. Звезда – это пентаграмма, магический охранный символ. Интересно, с какими тайными наговорами рисовали создатели пистолета пентаграмму на рабочих чертежах? Поразительная мудрость и дальновидность, именно в союзе оккультного и точного кроется истинное возрождение древних традиций оружейного дела.

Настоящий «Макаров» оказался тяжел, холоден и неудобен. Он был чужим, вожделенный для многих предмет. Андрею почему-то не хотелось сжимать рукоять в кулаке, казалось противоестественным просовывать свой неловкий палец в спусковую скобу. Он просто держал это на ладони.

Саша ухмылялся. Ухмылялся и цепко перебрасывал из одной руки в другую снаряженный магазин. Даже хлеб отложил ради этого занятия.

– Хорошая штука, – с усилием подтвердил Андрей. – Если честно, никогда раньше живьем не видел… – сказал и решительно вернул пистолет владельцу. – Спасибо.

– «А невеста курит только свои», – прокомментировал тот – Что, не понравился мой «дырокол»?

– Почему, понравился…

– Ты ему тоже понравился, – пошутил Александр, принимая оружие. Опять шутка у него получилась неудачной, двусмысленной какой-то. Он посмотрел на друга детства выпуклыми, остановившимися, ничего не выражающими глазами – глазами подвыпившего человека, – прекратив при этом всякое движение. Плохо посмотрел – как бы сквозь. Всего несколько мгновений. И вдруг встряхнулся, снова задвигался, развернулся на табуретке к Андрею спиной, лицом к телевизору, а тот все ждал, тоскливо надеясь неизвестно на что, ждал, ждал, ждал… Но Саша не убрал пистолет. Положил к себе на колени. «Зачем?!»

– Что за рвота, – пробормотал гость, имея в виду телевизор. В эфире до сих пор пели и плясали. – Как ты такое глотаешь?

– Если хочешь, переключу…

– Не надо, я же не больной. У нас другие лекарства, мы плаценту в брюхо не засовываем. Ты бы, это, поставил чего-нибудь… ну, чего-нибудь такое, веселенькое.

– Видеомагнитофон в комнате, – фальшиво возразил Андрей.

– Он что, тяжелый?

– Там дочка спит. Слушай, Саша, но у меня ничего нового нет, мне сейчас не до кассет. Валяются, которые ты раньше видел, и все.

– Плевать. Давай скорее, времени мало. Пошли, помогу, а то вспотеешь.

Его интересовала порнуха, ничего, кроме порнухи. Таковы были вкусы этого человека – в искусстве вообще и в киноискусстве в частности. Иногда Андрей подозревал, и к тому были основания, что он заявлялся сюда только для того, чтобы посмотреть видеомагнитофон. Потому что здесь исправно удовлетворяли его скромные культурные запросы, которые, кстати, во многом совпадали с запросами хозяина квартиры. Небольшое отличие состояло в том, что Андрей признавал и другую тематику. Присказка «Фильм не порнографический, но очень хороший» звучала в этом доме часто. Жаль, жена Зоя не разделяла вкусы мужа в полном объеме, поэтому приходилось соблюдать правила конспирации, если хотелось подзарядиться чем-нибудь «веселеньким»… Саша тяжело встал, скрежетнул ножками табурета.

– Подожди, я сам, – отчаянно распорядился Андрей, вскакивая следом. – Посиди тут, я быстро.

Гость не послушался. Он был широк и спортивен, хоть и грузноват внешне. Хозяину тоже было когда-то не стыдно за себя перед молоденькими девушками – до Политеха, до женитьбы, до водки и болезней, – когда-то очень давно. «Зачем? – метались в коридорчике остатки растраченной силы. – Зачем он идет за мной?» Пистолет, очевидно, так и болтался в руке Саши, а вот куда подевалась обойма? Путник, бредущий первым, этого не знал. «Где обойма? – сжимались и разжимались спятившие мышцы. – Почему он, придурок, не спрячет пистолет обратно в кобуру?» Путника пошатывало. Не от слабости, а наоборот, от избытка совершаемых телодвижений, мешающих ходьбе. «Что же делать?» Воображение пыталось помочь здравому смыслу, торопливо выдавая собственные варианты дальнейшего развития событий: тот, который сзади, пьяно скалясь, поднимает пистолет… нет, не может быть!.. стреляет в затылок тому, кто впереди, затем шагает, переступив через упавшее тело, в комнату к ребенку, снова поднимает пистолет, пьяно скалясь… не может быть!!!