Александр Щеголев - Пик Жилина

- Так ты ведешь меня в гостиницу?

- А куда же еще?

Я смерил взглядом оставшееся расстояние.

- А ты успеешь рассказать, о чем вы с лейтенантом Сикорски шептались в коридоре, пока девчонка проверяла мои рефлексы?

Он не сбился с ноги, не изменился лицом. Он улыбнулся краешками губ:

- Нашел девчонку! По моим сведениям, Рафе тридцать семь. Хотя кое-кто уверен, что ей только тридцать пять, я имею в виду, конечно, ее мужа.

- Рудольфа Сикорски?

- Ага, догадался! Да, это несчастный Руди. У них с Рафой довольно сложные отошения, я стараюсь в эти дела не соваться...- Бэла потер щеку. Ту самую, которая, возможно, до сих пор побаливала.- Ты прав, тебя мои проблемы тоже касаются. В конце концов, человека на твоих глазах похитили.

- Похитили? - удивился я.- В парня стреляли из вакуум-арбалета. И попали, между прочим.

А еще он получил точно такую же порцию нейроволнового излучения, как и его ни в чем не повинный собеседник, подумал я. Как и шестеро других свидетелей. Все свидетели дружно упали, но ему хоть бы что. Черепная коробка, надо полагать, у него свинцовая. Или под черепной коробкой нет ничего, что можно было бы возбуждать и тормозить.

- Есть основания надеяться, что похищенный жив,- веско произнес Бэла.- Это было похищение, Иван, а не убийство. Поэтому постарайся понять мой следующий вопрос правильно: все ли ты рассказал лейтенанту Сикорски?

Я прикрыл глаза. Я мысленно застонал. Спокойно, сказал я себе, есть люди, которые не лгут, и есть люди, которые следят, чтобы другие не лгали. Я открыл глаза и постарался быть очень терпеливым:

- Мы обменялись с этим парнем семью-десятью репликами, большей частью на тему - были мы в прошлом знакомы или нет и по чьей воле я здесь оказался. К записи, которую ты, наверное, знаешь наизусть, можно добавить только одно - я ни секунды не сомневался, что имею дело с психически нездоровым человеком, каких немало бродит по улицам любого города мира. Или у тебя есть основания надеяться, что меня действительно забросило сюда чьей-то волей?

- Боже упаси,- ответил Бэла, кажется, искренне.- Ну, так как? Тебе удалось вспомнить, где и когда состоялось ваше с ним знакомство?

Я напрягся. Сейчас меня спросят про номер в гостинице, где, по мнению сумасшедшего незнакомца, мы провели наш первый вечер, а потом меня спросят про название бара, где мы с ним якобы познакомились, и таким незамысловатым способом будет определен номер и пароль ячейки в некой камере хранения...

- Когда же вы все поверите,- рассердился я,- что Жилин только литератор, дорогие вы мои современники?

- Похищенный подошел именно к тебе. Это не может быть случайностью.

- В нашем мире все может быть случайностью,- возразил я.Вы установили его личность?

- Что касается личности этого человека...- сказал Бэла задумчиво.- Личность его, Иван, не удается установить уже долгие годы. Тайна, покрытая мраком. Никто не знает ни имени его, ни фамилии, только кличку, которую дали ему еще интели. Мы рассчитывали, что ты поможешь с этим делом разобраться, но...

- И какая кличка?

- Странник.

- Ага,- сказал я,- понимаю. Теперь понимаю...

Площадь перед отелем была такая же просторная, как и прежде, но теперь она вовсе не напоминала аэродром. Та ее половина, которая примыкала к отелю и где раньше была гигантская автостоянка, превратилась в регулярный парк, то есть в систему газонов, изрезанных пешеходными дорожками. В центре пешеходной зоны размещался бассейн, в котором купались, на бортиках бассейна сидели в обнимку влюбленные парочки и болтали в воде ногами, и над всем этим возвышалась пятнадцатиэтажная громада "Олимпика" - красное с голубым. Ленточная галерея спиралью закрутилась вокруг здания, позволяя всем желающим подняться с земли до самой крыши, не заходя внутрь. Над входом сверкала надпись: "С ДОБРЫМ УТРОМ!"

И еще на площади был памятник...

Памятник стоял на привычном месте - по другую сторону парка, как бы в противовес зданию гостиницы,- но изображал он, разумеется не Владимира Юрковского, планетолога. Мраморного Юрковского меценаты взорвали еще при мне, пользуясь неразберихой и безвластием,- под выстрелы шампанского, оставив потомкам лишь изуродованный постамент. Чуть позже меценатами занялись студенты исторического факультета, вычислили их идеологов, а боевиков перестреляли. Нынешняя скульптура, в отличие от прежней, была цветной, телесного цвета, и являла собой парафраз на тему знаменитого "Давида" Микеланджело. Мускулистый здоровяк стоял в характерной позе, повесив на плечо клетчатую рубашку - вместо пращи. Совершенно голый. Обнаженный, как принято выражаться.