Дмитрий Самохин - У смерти твои глаза

Следом за бутылкой мне в руки ткнулось новое горлышко. Похоже, по полу ходить просто опасно, того и гляди, поскользнешься на коньяке и загремишь в гипс.

Рубашку я обнаружил в самом неподходящем для нее месте – в цветочном горшке. Я, конечно, все понимаю. Выпили много. Раздевались быстро. Но каким нужно быть счастливчиком, чтобы рубашка, отброшенная в порыве пьяной страсти, приземлилась ровнехонько на пышное зеленое растение, чьего названия я не знал, и окутала его с заботой, присущей сорокалетней одинокой мамаше.

Второй носок раскачивался на люстре, как флаг на башне. Но ему одиноко не было. Рядом на сквозняке плескался Танин бюстгальтер. Тихонько одевшись, я пробрался на кухню. Углубившись в холодильник, как в золотоносную жилу, я выложил на стол четыре яйца, вареную колбасу отличного качества, зеленый лук, пару помидоров, сыр и пакет молока. Минут десять колдовал у плиты. В результате на тарелки прилег дымящийся и ужасно аппетитный омлет с поджаренной колбасой, помидорами и посыпанный сверху сыром пармезан. Разлив по чашкам свежеприготовленный кофе, я сгрузил завтрак на столик-каталку и отправился в спальню, катя перед собой тележку с тарелками и кружками. Катить пришлось аккуратно, поскольку разлить кофе на крутых квартирных поворотах проще простого. Достаточно неправильно войти в вираж.

Добравшись до спальни, я вкатил столик, на цыпочках подошел к кровати и погладил Танино плечо, слегка нажимая, чтобы она почувствовала и проснулась. Будить спящего человека можно двумя способами. Способ первый: резко включить свет в спальне, одновременно нажимая клавишу «play» на магнитофоне, заряженном Сорок первой симфонией Моцарта или, на худой случай, последним альбомом группы Metallica. Чем плох этот способ. Во-первых, так можно не просто человека разбудить, но и в гроб прямехонько уложить, если у особы плохо с сердцем. Во-вторых, может и не подействовать, если будимый на ночь надевает повязку на глаза и вставляет затычки в уши. Второй способ – будить медленно и нежно, чтобы пробуждение напоминало медленное всплытие из океана дремы.

Таня отозвалась на мои поглаживания. Она томно застонала, потянулась, прижала к глазам кулачки, потерла и вновь потянулась. Потом раскрыла глаза и посмотрела на меня.

Она очаровательна. Похоже, я медленно, но уверенно теряю контакт с собственным разумом. Того и гляди, влюблюсь в собственную секретаршу. Я не ханжа, поэтому не стал даже думать, почему она пошла в постель с таким страшным с виду человеком, как я нынешний. Понимал только, что со мной она оказалась не из-за положения или чего-то материального, доходного, а по взаимной симпатии.

– Доброе утро, девочка моя, я тут тебе кое-что… – сказал я и заметил искорку неподдельного ужаса, промелькнувшую в глазах Тани.

Так. Классический репертуар. Красавица и чудовище. Никогда не думал, что придется примерять на себя сей сказочный типаж. Красотой бог от рождения меня не обидел.

– Ой, завтрак, – обрадовалась Таня, когда я поставил перед ней на кровать поднос с омлетом и чашкой кофе. – Мне еще никто завтрак в постель не подавал, – призналась она и увлеченно заработала вилкой.

Не знаю уж, что мы творили ночью, но аппетит у обоих разыгрался зверский, словно во мне поселилась рота солдат, совершивших марш-бросок через пустыню Гоби.

Совсем недавно, просто в двух шагах позади, погибла Ангелина, а я уже в постели с другой женщиной, и если не кривить душой, то уже успел в нее влюбиться. Что это? Предательство? Или просто жизнь? Я попытался взвесить мысль, чтобы увидеть истину. Я оживил образ Ангелины. Увидел ее внутренним взглядом и почувствовал тоску. Я продолжал ее любить. Глупости говорят люди, что можно кого-то разлюбить. Любовь она все равно остается, только иногда отходит в сторону, уступая место новому чувству. Но старая любовь продолжает жить в сердце, занимая определенное важное место. Я никогда никого не забывал. Я продолжал любить каждую женщину, пробудившую во мне на определенном жизненном этапе это чувство. Сказано так, словно их были сотни. В близких отношениях я состоял со многими, но любил всего троих, а с Таней уже четверых женщин. Так что я не считал новое чувство предательством. Я продолжал любить Ангелину. Она жила во мне. И будет жить вечно.

– Так бы и не вылезала весь день из постели, – пробормотала Таня, отставив от себя тарелку.

– Так в чем проблема? – удивился я. – Объявляю тебе выходной.

– А ты? – Она заглянула мне в глаза, а показалось, что в душу.