Олег Маркелов - Токсимерский оскал

На дорогу спустились ранние вечерние сумерки. В это время года темнеть начинало позже, но непогода принесла с собой и сумрак. Продолжая говорить, Саган внимательно поглядывал по сторонам, высматривая потенциальное место для ночной стоянки. Неожиданно, чуть в стороне, замерцали приметные огни постоялого двора. Словно маяк заблудшего моряка, они направляли усталого путника к теплу, пище и уютному ночлегу. Пообещав рассказать остальное позже, токе решительно повернул к манящим огням.

Путь по Неизведанному всегда занимает много времени. И с этим совершенно ничего нельзя поделать. Звездолет выполняет межпространственный прыжок в расчетную точку. Затем расчетливо продолжает движение, проверяя свое местоположение, определяя следующую точку входа, выстраивая виртуальный макет следующего прыжка. К моменту, когда корабль оказывается в очередной точке входа, его интеллект готов к новому рывку. И опять следует аккуратный прыжок, и снова долгий переход на новую позицию. В Освоенном Мире все тела известны, а у официальных кораблей есть свои четкие коридоры, эшелоны, контрольные точки. В Неосвоенном можно полагаться только на расчеты, которые провел интеллект, опираясь на данные наблюдений и вычислений. А еще надеяться, что точка выхода из межпространственного тоннеля не окажется местом пребывания в данный момент планеты или просто метеорита. Именно поэтому в Освоенном столько внимания уделяют контролю за неуправляемыми телами. Помимо имперского государственного Агенства Контроля над Космическими Телами каждая крупная транспортная компания имеет свои станции слежения, зонды и прочее. Вот отчего путь любого научно-исследовательского судна или колониального транспорта в Неосвоенное всегда долог, скучен и опасен.

Для экипажа «Бриза» потянулись долгие дни полета: звездолет передвигался в пространстве обычным ходом. Конечно, любой желающий всегда мог скоротать долгие часы, дни и недели в анабиозной камере. Именно так и поступили Люка и Фил, едва «Бриз» отплыл от последней имперской станции. Да и сам Мердок раньше пользовался анабиозом почти всегда, ненавидя само состояние, настигающее разумян в момент прыжка. Но, полетав в экипаже пиратов, где пилоту валяться в отключке во время прыжка не просто глупо, но и непростительно опасно, совсем отвык от этого блага. Теперь Амос больше не воспринимал прыжок как муку и шок для всего организма. Он начал относиться к нему как относятся военные — как к легкому дискомфорту, который надо просто игнорировать, Хайес в анабиоз не ложился, но и Мердоку не докучал. Он лишь изредка задавал вопросы. Весь путь в пределах Империи Стивен копался в единой информационной сети, выуживая одному ему понятные сведения. После выхода в Неизведанное, он большее время проводил в своей каюте, перелопачивая то, что сумел скачать из сети. Мия была третьим разумянином, который не лег в камеру. То ли она все же приглядывала за Хайесом, то ли просто решила составить компанию Амосу. По крайней мере, она почти всегда была рядом с Мердоком, помогая, по мере ее сил, и наблюдая за его действиями. Помимо разумян на борту «Бриза» находились десять камер с последней моделью имперских универсальных киборгов. Универсальность этих созданий заключалась в их умении выполнять практически любые функции; они без труда управлялись с хозяйственными работами и могли вести боевые действия.

— Я хочу воспользоваться тем, что мы почти одни, — не выдержав бесед ни о чем и близости Мии, Амос заговорил о наболевшем, — я хотел бы узнать…

— Может, лучше не пользоваться тем, что мы одни. — В глазах девушки колыхнулось что-то близкое к отчаянию. — Мне хочется просто общаться с тобой. Не нужно ничего узнавать.

— Но ведь тогда, в том отеле, — Мердок уже не мог остановиться, — что тогда было между нами?

— Черт бы тебя побрал, Амос! — Мия сорвалась, переходя почти на крик. — Тебе недостаточно просто трахнуть девушку и остаться ее другом. Тебе надо поиметь и ее душу тоже. Неужели так трудно понять то, что я тебе говорю, то, о чем прошу тебя. Зачем все надо расковыривать? Что ты еще жаждешь от меня услышать?

Не дожидаясь ответа, да и не желая его, девушка упорхнула с капитанского мостика. Не появилась она и к ужину. Мердок убеждал себя, что сам виноват: это он достал ее своими приставаниями. Он уже жалел о том, что затеял этот разговор. В конце концов, с горем пополам запихав в себя ужин, он отправился извиняться. Но каюта, в которой на время полета обосновалась девушка, оказалась совершенно пустой. Предчувствие привело Амоса в жилой модуль. Этот отсек представлял из себя сверхпрочный «кокон» внутри корабля, где помимо анабиозных камер находилось самое необходимое при аварии оборудование и запас питания. Медленно двигаясь мимо выстроившихся в ряд камер с выгнутыми крышками из бронестекла, он боялся поднять глаза. И лишь поравнявшись с камерой Мии, он решился взглянуть в замутненное полутемное пространство. В анабиозном сне девушка была так же прекрасна; лишь тень легкой досады еще сохранялась на ее лице.