Федор Чешко - Виртуоз боевой стали

Здесь же книги какие-то бессмысленные. Пользуясь затянувшимся отсутствием хозяина, Нор украдкой заглянул в одну — непонятные значки, глупые рисунки, целые листы ничего не означающих слов... Будто писано не на благородном арси, а на людоедском наречии. Зачем, спрашивается, такие в доме держать?

А вот ни символа всемогущих, ни двадцатисвечия, ни хоть лампадки крохотной в зале нет. Видать, хозяин действительно даже пекла бесовского не боится. Отчаянный...

Но всего страннее то, что едва ли не самое почетное место в этом нелепейшем зале отведено гигантским клавикордам. Инструмент, прихотливыми очертаниями напоминающий фасады особняков времен второго нашествия, дыбится у дальней стены, отражаясь в узорном паркете россыпью золотых сполохов и ласковыми бликами белоснежной китовой кости. В Пантеоне клавикорд куда скромнее...

Все-таки не надо было сюда приходить. Уши-то у здешнего хозяина дырявые, но и голова небось не без дырки: либо в детстве на солнцепеке передержали, либо он вроде Лопоуха каретой крепко задет. Ну вот куда он убрел? Заставил подробнейшим образом рассказать все, что случилось после того, как Нор вышел из ворот орденского особняка; потом велел посидеть немного в одиночестве... Ничего себе, немного! Солнце уже выкарабкалось чуть ли не на самую небесную верхушку, из стоящих в углу водяных часов почти треть склянки вытечь успела, а его все нет. Заснул по дороге? Или, может, отрядил кого-то из слуг звать рейтар, а сам и думать забыл о своем негаданном визитере? Вряд ли, конечно, да ведь недужная голова до чего хочешь додумается...

Да, может, и зря парень сюда притащился, только больше-то идти было некуда! А так хоть тень повода для визита выдумалась: рассказать по непонятную рейтарскую перебранку.

Все-таки речи ночных поимщиков каким-то краем задевали здешнего хозяина, которого ветеран Рико назвал бесноватым. И о собственном неуклюжем вранье надо предупредить — вдруг благодетелю от этого выйдет какая-нибудь неприятность, а тот и готов не будет! Да и вообще... Ведь сказал же щеголеватый старец (тогда, давно): приходи. Вот — пришел, хотя идти пришлось долго.

Щедрая на пакости ночь успела перевалить за середину, прежде чем парень наконец добрался до улицы Горшечников, а потом и до узкого каменного моста, перебросившегося крутой аркой над зловонной канавой (канаву эту по старинке продолжали именовать Замковым Водостоком, хотя воды в ней давно уже было гораздо меньше, нежели всего прочего). Нор так торопился проскочить дурно пахнущее неуютное место, что напрочь забыл об осторожности. Но вот измотавшему душу блужданию в черной пустоте малознакомых улиц виден близкий конец — темный силуэт трехэтажного особняка, который был бы совершенно неотличим от соседних, если бы его крыша не вспучивалась к звездному небу странной уступчатой башенкой. Дворика особняк, похоже, не имел; вплотную к нему лепились, уродуя фасад, два приземистых длинных строения — наверное, конюшня и каретный сарай. В общем, не больно изысканное жилище — во всяком случае, Нор ожидал чего-нибудь повнушительнее.

Торопливо спускаясь со вздыбленной холки моста (тоже, кстати, не вполне безопасное дело: темно, перил нет, а брусчатка до скользоты зашаркана множеством поколений), парень мельком подумал об изрядных неудобствах столичной жизни. Даже этакий приметный и, несомненно, влиятельный человек, оказывается, лишен возможности подыскать для себя жилье с палисадником и без сточной канавы под окнами. Не может же ему нравиться подобное место! Или...

Это «или» так и осталось без продолжения. До Нора вдруг дошло, что крохотная пристройка возле ближнего угла особняка вовсе не хибара привратника, а будка квартального надзирателя. Пускай бесы живьем изгложут подонка, ленящегося мыть и как следует заправлять свой опознавательный фонарь!

Наверное, еще не поздно было бы кинуться назад, через мост, в путаницу проглоченных мраком улочек, но парень не стал этого делать. Будка выглядела совершенно безжизненной — дверца приоткрыта, смотровой глазок не задвинут, а внутри — ни намека на свет. Либо надзиратель спит (это вряд ли: ложась, он бы непременно заперся от греха), либо там никого нет и бояться нечего.

И главное, Нор устал. Устал получать пинки от судьбы. Устал чтить Мудрые Заповеди. Он так и не сумел надеть бивень на измочаленную хворую культю, но его правая ладонь в любое мгновение готова была прочно обхватить рукоять заткнутого за голенище ножа. По дороге парню не встретились ни ночные гуляки, ни патрули, вот только вопрос: кого оберегали всемогущие, не допустив сбыться подобным встречам? Нора? Сложный вопрос...