Андрей Дашков - Собиратель костей

– Тогда избавься от меня. Попробуй нажать на спуск, сынок. Только сделай это, не боясь испачкаться. Так, чтобы моя кровь попала на твои руки и забрызгала твоё личико… Тебе знакомо это специфическое ощущение тепла? Конечно, нет. Ведь такие придурки, как ты, не убивают даже кроликов. Поверь мне, это тепло не приносит удовольствия и не согревает. От него пробирает озноб. Мертвецы остывают слишком быстро… Хочешь увидеть, как превращается в дохлятину то, что создано Им, то, во что Он вложил искру Своего огня и на что отбросил – может быть, случайно, – часть Своей тени? Попробуй сейчас. Стреляй!!! – внезапно заорал Габриэль, и его вопль заставил меня вздрогнуть.

К тому моменту я почти не сомневался, что под таким давлением у Отшельника сдадут нервы и он проделает здоровенную дыру в груди моего хозяина. Во всяком случае, я поступил бы так только ради того, чтобы избавиться от липкого кошмара, навеваемого голосом Габриэля. Этот голос был словно бесплотная змея, вползающая в ухо и впрыскивающая в мозг свой яд.

Но Химерический не сумел выстрелить. В следующее мгновение хрустнули сломанные пальцы, и ствол дробовика оказался направленным ему в подбородок. Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как заряд разнесёт бедняге голову. Однако хозяин медлил. Приподняв одно веко, я увидел, что Габриэль сдёрнул с руки Отшельника пейджер.

– Тебе это больше не понадобится. Он не захочет с тобой говорить. Ты плохо исполняешь Его приказы.

Отшельник не возражал и не сопротивлялся. Он молчал и оставался настолько безучастным, что я начал опасаться за его рассудок. Самые страшные потрясения, как известно, внешне почти незаметны…

Габриэль отодвинул его в сторону, будто манекен, лишённый единственного аксессуара, который заслуживал внимания. Так он и остался стоять на обочине, глядя в разверзшийся перед ним омут абсолютного сиротства, и держал дробовик стволом вверх, как нелепый скипетр.

Я потерял к Отшельнику интерес; он не оправдал моих надежд и проиграл слишком быстро. Когда же хозяин встретит наконец достойного противника?..

А вот игрушка Химерического показалась мне чертовски любопытной. Могу дать руку на отсечение, что эта штуковина работала – до того, как Габриэль бросил её на землю и раздавил каблуком. К сожалению, я не успел разглядеть надпись, появившуюся на крохотном экранчике.

– Я предпочитаю непосредственные контакты, – заметил хозяин. – А ты?

Что мне оставалось? Только кисло улыбнуться в ответ.

Не знаю, откуда Габриэль узнавал обо всем, происходящем снаружи, – ведь большую часть времени он предавался созерцанию, уставившись в неопределённую точку где-то над моей макушкой, и его глаза при этом казались мне огнями маяков мистической гавани, которой не может достичь ни один попавший в шторм корабль…

Потом он вышел из транса и велел мне облачиться в одежду Господина Исповедника. Я понял, что цель нашей поездки близка.

– Хотел бы ты жить вечно? – спросил вдруг хозяин, когда я возился с повязкой, пытаясь закрепить её на левом предплечье и невольно любуясь сложным золотым плетением.

Признаться, он поставил меня в тупик. Этот самый главный для меня вопрос был задан вскользь, так обыденно и небрежно, словно речь шла о том, где я собираюсь провести следующую ночь. А может, для него действительно не существовало особой разницы между сутками и столетиями? Если я проиграю, если я сделал неверную ставку, меня ожидала нескончаемая пытка среди прочих потерянных душ и угасающих звёзд, без всякой надежды на прощение и возвращение. Вечное падение в чёрную дыру. Коллапс – вот что было следствием непреодолимого притяжения дьявола. Небытие, притаившееся на изнанке мира и зачёркивающее упования…

– Конечно, – ответил я после затянувшейся паузы. – Если бы только не проклятая память!.. Она отравляет мою жизнь. Кое-что я должен забыть навсегда.

– Какая наглость! – воскликнул Габриэль. – Какая очаровательная непосредственность! Он ещё ставит мне условия!.. Не волнуйся, мой чувствительный друг, я облегчу твою память на парочку эпизодов. Но и у меня есть условие. – Его глаза потемнели и стали страшными. – Смотри, болван, я не потерплю двойной игры! Или ты до конца со мной, или я тебя сожру!

Это было совершенно излишнее предупреждение. Я и так знал, что ожидает меня в случае моего отступничества. Особенно если учесть, что его последнюю угрозу я воспринял буквально. В нем удивительным образом соединялись жестокость варвара и утончённость эстета.