Андрей Дашков - Собиратель костей

– Да-а, – громко сказал Габриэль, остановившись на пороге зала. – Ты погляди, Санчо, сколько никчёмных свиней в одном позолоченном сарае!

Клиенты «Максима» при его появлении испытали куда больший шок, чем отбросы, собиравшиеся в пивнушке Хомы. Наверное, парень с ракой за плечами впервые так бесцеремонно нарушал упорядоченность и ханжеский этикет их изолированного и тщательно охраняемого от нежелательных потрясений мирка. Они простили бы это неотёсанному конюху, но не собирателю костей.

А «сарай» и впрямь выглядел недурно. От обилия блестящих предметов у меня рябило в глазах. Я слишком привык находиться среди ржавчины, чтобы не ослепнуть на секунду от сверкания хрусталя, золота и до блеска начищенной бронзы… Самки казались мне слишком изнеженными и хрупкими; ни одну из них я не променял бы на Долговязую Мадлен – на ту Мадлен, которую знал раньше. Мужчины пялились на Габриэля, словно он публично совершил непристойность. Впрочем, так оно и было. Вломившись сюда с ракой, внутри которой раздавался характерный перестук, он должен был бы понимать, на что шёл. И он понимал это лучше меня.

Он взглядом заставил приблизиться к нам толстого холуя в расшитом золотыми нитками малиновом мундире. Я видел, как невидимые пальцы буквально сминают тесто жирного лица, вылепливая против желания своего обладателя угодническую мину и раздвигая губы в приветливой улыбке. Но в глазах толстяка был только страх на грани паники.

– Господа желают занять отдельный кабинет? – пробулькал администратор, давясь собственным языком.

– Господа желают лучший столик на двоих, – небрежно бросил Габриэль, рассматривая полуголую певичку, которая появилась в круге света на сценке и приласкала чёрный бок рояля.

Я молил бога, чтобы ему не вздумалось устроить тут представление на манер того, которое он затеял у Хомы. Мои молитвы не пропали даром. Сегодня хозяин, кажется, был настроен миролюбиво.

Администратор, более ни о чем не спрашивая, проводил нас к столику и смахнул с него табличку с броней. Толстяк имел несчастный вид существа, раздираемого противоречиями, – вроде быка, которого тянут за кольцо в носу. По его знаку рядом тут же материализовалась целая команда официантов, и через секунду мы с Габриэлем уже опускали наши тощие зады на придвинутые стулья. Он бросил на спинку красный плащ, игнорируя гардероб, а раку водрузил на третий стул. Таким образом, стальной ящик занял достойное место.

Рука в белой перчатке выдвинулась откуда-то из-за моей спины и положила передо мной карту вин, которую я мог бы читать на ночь, как сентиментальный роман. Одни названия чего стоили! Я и не подозревал, что в нашем захудалом городишке ещё остались потребители подобной роскоши. Впрочем, покуда ходит «Западный экспресс», Боунсвилль будет приобщён ко всем благам цивилизации и вдоволь нахлебается из её ночного горшка.

И хотя по нашему поводу неодобрительно перешёптывались за соседними столиками, я вдруг почувствовал себя легко и вполне комфортно. Как в старые добрые времена, когда я полагал повышенное внимание к своей персоне само собой разумеющимся. Рядом с Габриэлем мне ничего не угрожало, кроме… него. Он мог защитить, возвысить, уронить в грязь, накормить, заставить голодать, внушить уверенность в своих силах и тут же вышибить табурет из-под ног. Сделав меня своим слугой, он принял на себя ответственность за мою жизнь и даже за моё человеческое достоинство. Это было очередное искушение – на этот раз искушение рабством, – и преодолеть его было куда труднее, чем искушение свободой. Мне понадобились на это долгие годы…

Поскольку спустя десять минут я все ещё заинтересованно перелистывал карту меню, Габриэль сделал заказ, который ошеломил здешних снобов. Боюсь, я всецело поддался вульгарному чувству голода, пренебрёг аперитивом и с плебейской жадностью набросился на еду. Хозяин подливал мне вина и посмеивался:

– Пей, Санчо, пей побольше, чтоб тебя не прослабило!

Пожалуй, ему бы даже хотелось, чтобы я оскандалился. Кстати, конфуз вполне мог случиться. Я давно отвык от жирной или сладкой пищи, в желудке образовалась неудобоваримая смесь, кишки слиплись, и к тому времени, когда настала очередь десерта, я испытывал острое желание повидаться с фаянсовым другом.

В отличие от меня Габриэль не разучился получать удовольствия от жизни. Он нарезал это удовольствие маленькими кусочками, смаковал его, медленно пережёвывал, ублажая рецепторы, и проглатывал, не давая себе пресытиться. Певичка, несомненно, попала в число блюд, которые он собирался отведать.