Генри Каттнер - День, которого нет

Айрин возвратилась в Междугодье. Для тех, кто успел родиться до 1980 года, этот день не считается. Он проставлен в календаре специально между последним днем старого и первым днем нового года. Это день отдыха, отрешения от всего, что накопилось за год.

Нью-Йорк грохотал. Многоголосая реклама преследовала меня по пятам и не оставляла даже на полотне скоростного шоссе. А я как назло оставил дома ушные пробки.

Голос Айрин зазвучал из-за решетки микродинамика над ветровым стеклом. Удивительно - сквозь грохот и гомон я четко слышал каждое ее слово.

- Билл! - взывала Айрин. - Ты слышишь меня, Билл?

Этот голос не звучал для меня уже шесть лет. На мгновение мир вокруг исчез, будто я очутился в абсолютном вакууме, где не было ничего, кроме ее голоса, но тут я чуть не протаранил полицейский пикап, и это вернуло меня к реальности - к рекламным воплям и суматохе.

- Я хочу к тебе, Билл, - слышалось из-за решетки.

Мне вдруг почудилось, что Айрин и вправду может прямо сейчас предстать передо мной. Мелодичный голос слышался так ясно, что, думалось, шевельни я рукой, отодвинь решетку, и миниатюрная игрушечная Айрин шагнет ко мне на ладонь, щекоча ее йодными каблучками. В Междугодье любой бред кажется возможным. Любая фантазия, даже самая дикая.

Я не позволил себе расслабляться.

- Салют, Айрин, - сдержанно отозвался я. - Я в дороге. Буду дома через четверть часа. Сейчас просигналю, чтобы "привратник" впустил тебя.

- Спасибо, Билл, - послышалось в ответ.

Микрофон у входа в мою квартиру принял команду, и я опять остался' один, если не считать сомнений. Я даже и не знал, хочу ли встретиться с Айрин, но машинально переехал на сверхскоростную полосу, чтобы добраться домой на несколько минут раньше.

В Нью-Йорке всегда шумно. Но самый грохочущий день - Междугодье. Все бездельничают, мечутся в поисках удовольствий, а если уж когда-нибудь выкладывают денежки, так только сегодня. Рекламы сходят с ума - кружатся, пляшут, буквально разрывают воздух. Пару раз по пути я попадал в особые зоны, где специальные устройства гасили звук и наплывала волшебная тишина. Машина влетала в это благословенное безмолвие, словно в пятиминутный сон, где в начале каждой минуты вкрадчивый голос повторял одно и то же:

- Этот оазис тишины дарит вам компания "Райские кущи". С вами говорит Фредди Лестер.

Никому не ведомо, есть ли Фредди Лестер на самом деле. Возможно, это просто умелый киномонтаж. Или что-то еще. Бесспорно лишь, что такое диво не может быть созданием несовершенной природы. Нынче большинство мужчин становятся блондинами при помощи перекиси и завивают волосы на лбу, лишь бы походить на Фредди. Гигантские проекции его лица анфас плывут в световых кольцах по фасадам домов, скользят вверх, вниз, вправо, влево, а женщины тянутся, лишь бы дотронуться до него, как до обожаемого любовника. "Ленч с Фредди! Гипнодемия- научим вас во сне. Курс ведет Фредди. Приобретайте акции "Райских кущ"!" Вот так.

Зона тишины кончилась, и на меня вновь набросились ослепительные вспышки и вопли Манхэттена. КУПИ - КУПИ - КУПИ! неотвязно повторяли бесконечные мозаики цвета, звука и ритма.

Айрин встала мне навстречу, когда я открыл дверь. Помолчала. Она изменила прическу, положила другой грим, но я узнал бы ее всюду - в густом смоге, в ночной мгле, - даже если бы мне завязали глаза. И только улыбка показывала, что минувшие шесть лет все же коснулись ее, и тут я снова ощутил испуг и сомнение. Припомнилось, как через день после развода в моем телевизоре возникла женщина, точная копия-Айрин. Она убеждала меня, что страхование от рекламы - великое благо. Но нынче был особый день, он не шел в счет, и я подавил тревогу. В Междугодье нужно рассчитываться наличными, все остальные сделки не признаются законными. Правда, от того, чего я боялся больше всего, не спас бы никакой закон, но Айрин это было безразлично. И всегда было безразлично. Не знаю, понимала ли она вообще, что я живой человек из крови, мяса и костей. Думаю, что нет. Ведь она - порождение своего мира. Впрочем, как и я сам.

- Трудно нам будет беседовать, - сказал я.

- Даже нынче? - спросила Айрин.

- Кто знает... - ответил я.

Я показал на буфет-автомат.

- Хочешь выпить что-нибудь?

- Семь-двенадцать-Джи, - назвала Айрин, и я нажал нужные кнопки. Бокал наполнился розовой жидкостью.

Сам я остановился на традиционном виски с содовой.

- Куда же ты исчезла? - спросил я. - Ты счастлива?