Грег Иган - Карантин

Она смеется:

– Вы знаете, сколько атомов в паре игральных костей? Вы хотите, чтобы я усилила сегодняшний результат примерно на двадцать три порядка!

– А электронные устройства? Покерные автоматы?

Она весело мотает головой:

– Исключено.

А как с открыванием замков? Может быть, и на это нет шансов. Может быть, Лаура научилась совершать такие подвиги лишь после тридцати лет тренировок. Мод, который стоит у По Квай, – это только прототип, с которым можно сделать первые шаги. У Лауры огромный опыт, которого нет у По Квай. Но тем не менее По Квай имеет право знать правду о таланте, который ей достался, – ведь чем больше она знает, тем большего сможет достичь. Не может быть, чтобы высшие интересы Ансамбля требовали скрывать от нее происхождение и потенциальные возможности мода. Впрочем, это приказ, а приказы не обсуждаются. Но мне совершенно ясно, что это глупый приказ.

Она плюхается на кушетку, потягивается, потом смотрит на меня с укором:

– Мы только что совершили величайший за сто лет прорыв в науке, а вы толкуете о каких-то покерных автоматах.

– Простите. Азартные игры – первое, что пришло в голову. Я как-то не задумывался о более благородных применениях телекинеза.

– Телекинеза? – Она вздрагивает. Затем нерешительно добавляет:

– Ну да, наверное, пресса именно так это и назовет. Если, конечно, мы когда-нибудь избавимся от этой дурацкой секретности и опубликуем наши результаты.

– А как полагается называть ваше открытие?

– Ну, скажем, «нейронное линейное разложение вектора состояния с последующим сдвигом фаз и целенаправленным усилением заранее выбранных чистых состояний». – Она смеется. – Вы правы, надо придумать что-нибудь более броское, а то журналисты исказят смысл до неузнаваемости.

– «Чистые состояния»? Это что-то из квантовой механики?

Она кивает:

– Вы правы.

Мне кажется, она думает, как бы объяснить мне это подробнее, но я ошибся, она просто собиралась зевнуть. Тем не менее я уверен, что, стоит мне только спросить, и она с радостью все расскажет. Просто спросить: а как все-таки работает этот мод? В чем тут фокус? Какой такой секрет составляет самую суть Ансамбля? Короче говоря, для чего же я живу на свете?

Она говорит:

– Ник, я так устала...

– О, простите. Конечно. Спокойной ночи, до завтра.

– Спокойной ночи.

Я сижу в прихожей, исправно наблюдаю за входной дверью... и в три пятьдесят две ловлю себя на том, что прислушиваюсь к непрекращающемуся писку псевдонасекомых, и этот писк меня раздражает. Совсем чуть-чуть, но определенно раздражает.

Я пытаюсь снова погрузиться в сторожевой режим. Вместо этого я замечаю, что мне скучно. Потом добавляется еще и беспокойство. В двадцатый раз за эту неделю я запускаю диагностику «Н3» и получаю все тот же результат:

<���ОШИБКИ НЕ ОБНАРУЖЕНЫ>

Что со мной творится?

Это не болезнь. Все моды заявляют, что они исправны, и даже если системы проверки сами испорчены, трудно представить, что случайное повреждение нейронов могло привести к такому осмысленному результату, как генерация ошибочных отчетов об исправности.

А что, если повреждения не случайны? Что, если враги Ансамбля заражают службу безопасности наномашинами? Но такая тактика была бы абсурдной. Зачем медленно разрушать наши моды, давая нам время обдумать симптомы? Несравненно разумнее было бы встроить нам марионеточные моды, сначала – в пассивном состоянии, чтобы избежать субъективных ощущений, а потом включить их, дистанционно, все вместе и, в нужный момент.

Тогда что это?

Прямо передо мной появляется «Карен». Я пытаюсь отключить ее, но безуспешно. Она просто стоит – молча, нахмурившись, так же мало умея объяснить свое появление, как и я. Я умоляю ее исчезнуть:

– Я под настройкой Тебе же так неприятно видеть меня, когда я под настройкой.

Этот аргумент на нее не действует, и неудивительно – ясно, что я не под настройкой, что бы на этот счет ни думала «Н3».

Кому нужен телохранитель, чьи моды оптимизации перестали работать? Который к тому же страдает неконтролируемыми галлюцинациями?

Я закрываю глаза, начинаю себя успокаивать. Все просто: завтра я пойду в санчасть ПСИ, расскажу о своих симптомах, и пусть врачи разбираются. Что бы со мной ни было, они должны знать, как с этим справиться.

Унизительно думать, что в моем мозгу будут копаться посторонние люди, но дальше терпеть невозможно. Но тогда придется рассказывать о «Карен» и о моде верности... Ничего, что-нибудь выдумаю, им не обязательно знать все. В конечном счете главное – служить Ансамблю, а именно этого я не смогу делать, если заболею.