Андрей Щербак-Жуков - Я и мой телевизор

Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

Я И МОЙ ТЕЛЕВИЗОР

На улице грязно - идет дождь. Крупные капли бьются о подоконник. Лица прохожих надежно скрыты пятнами пестрых зонтов.

До лекции четверть часа. Ты смотришь в окно и говоришь, что чудес не бывает. Но это не так, и я не могу не возразить тебе.

- Ты не права, - говорю я. - На Земле постоянно происходит много того, что заметно разнообразит жизнь ее обитателей.

Ты только вспомни - у нас на планете все время что-нибудь происходит: то динозавры исчезают целыми коллективами, то Атлантида без предупреждения переходит на подводный образ жизни, то где-то в Лох-Нессе выныривает, Бог весть откуда взявшийся, плезиозавр. А тайна Бермудского треугольника? А извержение Везувия? А самовозгорающиеся брюки и летающие тапочки? Этот ряд можно продолжать снова и снова, и нет никакой гарантии, что он будет более или менее полным и, главное, точным. С абсолютной точностью можно сказать лишь то, что где-то там, в этом ряду, на весьма скромном месте, будем стоять мы с моим телевизором.

Ты удивлена? Ну, что ж, тогда слушай.

Купил я его на базаре у спившегося инопланетянина, наблюдателя с далекой планеты. Первоначально это устройство было телепортационной установкой, с ее помощью этот инопланетянин поддерживал связь со своими: информацию передавал, гостинцы получал от близких, распоряжения от начальства... А потом, уже спившись, он наскоро переделал ее в телевизор и продал мне.

Однако все это я узнал гораздо позже, а тогда я знал лишь то, что телевизор стоит так дешево, что неудобно спрашивать, хорошо ли он работает. Но работал он отлично и давал много очков вперед всем "Горизонтам" и "Славутичам" вместе взятым.

Но только первые три дня. На четвертый день ему наскучила прозаическая жизнь рядового телевизора, и он по старой памяти занялся телепортацией.

Первым он телепортировал Вахтанга Кикабидзе. Как он это проделал, я конечно не понял, но он вынул его прямо из кинофильма. Кикабидзе осмотрелся, поправил галстук и выругался: сначала по-русски, потом по-грузински. Поняв, что он попал в чужую квартиру, но не поняв, как, он быстро взял себя в руки, вежливо извинился и вышел прочь. Больше я его не видел.

С этого дня телепортация стала своего рода хобби моего телевизора. Весь день он добросовестно показывал все программы, но иногда вдруг выдавал живого актера, диктора или кого-нибудь в этом роде. Эти его выходки создавали мне массу неудобств. С людьми еще ничего - они только ругались и требовали денег на обратную дорогу. Гораздо труднее приходилось с животными, а к ним мой телевизор питал какую-то особую любовь. Из первой же передачи "Ребятам о зверятах" он телепортировал выводок африканских рогатых жаб и небольшого крокодила. Ну, с этим я кое-как справился - жаб юннатам отдал, в живой уголок; крокодила соседу-биологу пристроил, он даже рад был - все спрашивал, где взял. Но что мне было делать со стаей павианов из учебной передачи "Зоология - 7 класс", чепрачным тапиром из "В мире животных" и рыжим быком-производителем из какой-то передачи про животноводство.

С кем мне повезло, так это с собакой Баскервилей, она как снег на голову, выпрыгнула прямо из одноименного фильма. Ее хозяин - не Стэплтон, конечно, а настоящий хозяин, чью собаку в кино снимали, - сам объявление в газету подал, и я, конечно, сразу написал ему, успокоил. Скоро он приедет ее забирать, а пока она вместе с оставшимися зверьми проживает в ванной комнате.

Много хлопот доставила мне Джейн Фонда - ее телевизор из программы "До и после полуночи" телепортировал. Собралась она было заняться аэробикой - смотрит, а интерьер уже другой. По инерции она еще скомандовала: "Пятки - вместе, носки - врозь, груди - на ширине плеч!" меня увидела и остолбенела. Стоит звезда, как была, в легком трико и на меня смотрит. А я на нее смотрю - тоже остолбенел. Потом слегка отошли оба, она походила по комнате, выглянула в окно и жестами попросила показать на карте, где находится. Я показал, а она, как ни странно, вовсе не удивилась, а только что-то удовлетворенно сказала по-английски и улеглась на диван. Лежа, она долго пыталась мне что-то втолковать на языке мимики и жеста. Из ее телодвижений я понял только, что Америка - тоже не рай, к тому же она далеко, а ей и здесь не плохо, потому что поклонников нет - хоть отдохнет немного. Я даже обиделся, попытался сказать, что у такой женщины везде поклонники найдутся, но она не поняла и уснула. После этого она только лежала целыми днями на диване и требовала есть. Я давал слово дамы закон. А она вскоре растолстела, зарумянилась и стала похожей на Аллу Пугачеву.