Юрий Щербатых - Музей

Юрий ЩЕРБАТЫХ

МУЗЕЙ

памяти Говарда Лавкрафта

"...между нашим миром и тем потусторонним миром

теней, куда уходят души умерших, есть незаметное, еле

обозначенное пространство.

Иногда бывает так, что существа из двух миров не

умирают окончательно, но, застряв меж границ своих

Вселенных, бьются там, как мухи между оконными стеклами.

Случается, что в стекле обнаруживается еле заметная щель,

и тогда мухи вылетают наружу... или попадают в комнату...

или не мухи..."

Из комментариев доктора Г.Эрмитейджа

ко второй части "Некрономикона".

Рукопись, выдержки из которой я хочу предложить вашему вниманию, не дает мне покоя вот уже несколько месяцев со дня моего возвращения из Лондона. Я совершенно случайно оказался ее владельцем, и постоянное ощущение, что я не смог достойно распорядиться полученной информацией, доставляет мне сильное внутреннее беспокойство. Ведь так или иначе, существование где-то поблизости от нас чужеродного, я бы даже сказал, враждебного мира, представляет несомненную опасность для всех живущих на Земле.

Поэтому после долгого колебания я решился на опубликование содержимого "кожаной тетради", как я ее называю, хотя кожаным был только переплет, а страницы... я так и не понял, из чего они были изготовлены. Возможно, что это лишь необычный сорт глянцевой бумаги, хотя своей мягкостью и нежными особенностями фактуры сей материал напоминал скорее шелковую ткань... Впрочем я отвлекся от линии своего повествования. И все же прежде, чем я перейду к изложению рукописи, я хотел бы пролить свет на историю моей встречи с таинственным манускриптом.

Стояло раннее апрельское утро, когда, пригибаясь под тяжестью здоровенного рюкзака я быстро шел по чистеньким улочкам Ист-Кройдена, стремясь успеть к 6-часовому поезду, идущему до вокзала Виктория. Самолет на Москву улетал в 9:55, и дешевый билет типа АПЕКС не давал мне права на опоздание или замену рейса. Я пробыл в Англии две недели, и дальнейшее пребывание в сей гостеприимной стране не входило в мои ближайшие планы из-за скудости денежных средств.

После быстрой ходьбы я почувствовал, что изрядно устал, и присел на край кирпичного парапета немного передохнуть. Было довольно прохладно. Поеживаясь от холода я окинул взглядом давший мне приют район, в который мне не скоро суждено вернуться. Приземистая двухэтажная католическая школа, вычурный особняк местного эскулапа с солидной бронзовой табличкой у калитки, старинная пивная под спортивной вывеской "Игроки в крикет" - все это переходило из разряда реального окружения в мерцающие образы моей памяти.

Еще не полностью рассвело, и темно-синий свежий утренний воздух был наполнен запахом цветущего миндаля, деревья которого в изобилии росли вдоль тротуара. И вдруг в эту первозданную свежесть грубым диссонансом вторгся резкий неприятный запах, источник которого, казалось, был где-то рядом.

Сейчас, спустя полгода, я пытаюсь вспомнить, на что он походил, и не могу найти подходящих аналогий. Обычные сравнения типа "испорченное мясо" или "ядовитые химикалии" здесь неуместны. Может быть, "протухшие яйца"? Пожалуй, элемент сероводорода там был, но не более, чем элемент. Такое зловоние редко встречается в обычной жизни. В целом ощущение было такое, что в нос мне ударила струя газового баллончика, и это было тем более непонятно, что улицы в тот час были совершенно пустынны. Даже автобусы еще не ходили, что кстати и объясняло мою прогулку с тяжеленным рюкзаком. Впрочем запах исчез так же быстро, как и возник, оставив после себя еле уловимый, но устойчивый след, вызывавший ощущение тревоги и дискомфорта, но не действующий на органы обоняния столь ошеломляюще, как первоначальное зловоние.

Забыв, что я нахожусь в чопорной Англии, я по русской привычке встал и огляделся, чтобы посмотреть, не вступил ли я по неосторожности в кучу дерьма. Тогда-то я впервые и увидел рядом с собой ту самую тетрадь, о которой веду речь. Когда я взял ее в руки, она была чуть тепловатой на ощупь, и показалось мне весьма тяжелой.

Будучи заядлым библиофилом, я сразу обратил внимание на кожаный переплет и особенную природу бумаги. С первого момента почувствовав необычность своей находки, я вопросительно огляделся вокруг, ища хозяина книги, и, не найдя никого, кому она могла бы принадлежать, осторожно раскрыл обложку. Неровные строки убористого рукописного текста заполняли ее страницы, временами неожиданно обрываясь, а местами полностью исчезая под бурыми пятнами засохшей плотной коркой рыжеватой жидкости, крупные потеки которой порядком испортили рукопись. Начав перелистывать манускрипт, я ощутил потрескивание статического электричества на кончиках пальцев, что заставило меня инстинктивно захлопнуть тетрадь и задуматься.