Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Пасынки Вселенной

— Это не так просто. Можно легко сделать омлет из яиц, но вот яйца из омлета… С точки зрения закона вы уже много лет мертвы, а теперешние владельцы — живые, здравствующие и всеми уважаемые люди.

Джастин Фут поднялся и, широко раскрыв глаза, уставился на правительственного посла. Попалась мышь в мышеловку, подумал Лазарь, глядя на Джастина.

— Значит, «мертвы с точки зрения закона»?! Это какого же закона, сэр?! Это я-то?! Да я всю жизнь был уважаемым всеми адвокатом, никому не причинял зла и честно занимался своим делом! В один прекрасный день меня ни за что ни про что арестовывают, вынуждают бежать с планеты. А теперь спокойно заявляют — и глаз не прячут при этом! — что мое имущество конфисковано, как выморочное, а сам я объявлен мертвым и лишен всех прав! И это вы называете законом? Кстати, Ковенант еще в силе?

— Вы меня не так поняли…

— Я понял вас правильно! Если о правах человека вспоминают только тогда, когда это выгодно, Ковенант не стоит бумаги, на которой написан! Я устрою вам испытание, сэр. И для Семей оно будет значить очень много! Если мне немедленно не возвратят целиком и полностью мою собственность, я подам в суд на всех, кто этому препятствует. Я организую шумный показательный процесс! Я много лет терпел преследования, оскорбление личности и угрозы! Я буду кричать об этом на каждом углу!

Он остановился, чтобы перевести дух.

— Джастин прав, Майлс, — спокойно заметил Слэйтон Форд. — Правительству лучше изыскать возможности и уладить это дело миром.

Лазарь поймал взгляд Либби и легонько кивнул на дверь. Они незаметно вышли.

— Джастина хватит самое меньшее еще на час, — сказал Лазарь. — Идем, заглянем в «клуб» и малость перекусим.

— Но ты уверен, что там абсолютно нечего делать?

— Расслабься. Если понадобимся капитану, он крикнет.

Лазарь умял три сэндвича, двойную порцию мороженого и несколько булочек, Либби удовлетворился гораздо меньшим. Лазарь поел бы еще, однако посетители «клуба» стали наперебой спрашивать его о ходе переговоров.

— Да, отдел снабжения, похоже, так и не пришел в себя, — пожаловался Лазарь, допивая третью чашку кофе, — избаловал их Малый Народец. Энди, ты любишь чили с мясом?

— Конечно!

Лазарь утер рот салфеткой.

— Когда-то в Тихуане был один ресторанчик — там чили делали лучше, чем где бы то ни было! Интересно, он сохранился?

— Тихуана — это где? — спросила Маргарет Уэзерэл.

— Да, Пегги, ты и Земли-то совсем не помнишь, верно? Тихуана — это, милочка, в Южной Калифорнии. Что такое Калифорния, знаешь?

— Думаешь, я географии не учила? Калифорния — это в Лос-Анджелесе.

— Ну да! Там, слева от входа. Впрочем, черт его знает, что они на Земле без нас напридумывали.

Динамики внутренней связи ожили:

— Старшего астрогатора капитан вызывает в рубку!

— О, меня, — сказал Либби и поспешил к выходу.

Вызов повторился, за ним последовало предупреждение:

— Внимание! Всем постам — приготовиться! Всем постам приготовиться к старту!

— Ну вот, началось, — Лазарь встал и, отряхнув килт от крошек, направился вслед за Либби, насвистывая на ходу:

Корабль уже стартовал, звезды исчезли. Капитан Кинг вместе с гостем вышел из рубки. Майлс Родни был ошеломлен и явно нуждался в глотке чего-нибудь, да покрепче.

Лазарь и Либби остались в рубке. Делать им пока что было нечего — часа четыре корабль должен был идти в парапространстве, чтобы затем выйти из него неподалеку от Земли. Лазарь закурил.

— Энди, а ты что будешь делать, когда вернемся?

— Не думал пока.

— Тогда давай думай. На Земле-то кое-что изменилось.

— Ну, для начала немножко побуду дома. Плато Озарк вряд ли изменилось слишком сильно.

— Да, холмы там наверняка все те же… Вот люди — те небось изменились.

— Как же?

— Помнишь, я как-то рассказывал, что однажды Семьи мне надоели до чертиков и я лет сто не контачил с ними? А все потому, что они стали слишком скучными, равнодушными и самодовольными. Я их больше не мог выносить. Боюсь, теперь почти все стали такими же. Еще бы, вечно жить собираются. Разные там долгосрочные инвестиции… да не забыть бы калоши — дождь на улице. Ну, всякое такое.

— А вот ты совсем другой.

— Потому, что на жизнь по-другому смотрю! Меня никогда ничто всерьез не побуждало жить вечно. К тому же, как сказал Гордон Харди, я представляю только третье поколение Семей Говарда. Я ведь просто жил себе, поживал, пока живется, и забот никаких не знал, не то, что остальные. Вот хоть этот Майлс Родни — он до смерти перепуган тем, что требуется принимать ответственные решения.