Роберт Хайнлайн: Весь Хайнлайн. Туннель в небе

Роджер отступил — никто никогда еще не выигрывал пари у Хейзел.

— Это не меняет дела. Я человек семейный — мне надо еще подумать об Эдит, Мид и Вундере.

Мид повернула к нему голову.

— Если речь обо мне, папа, то мне хотелось бы полететь. Я же нигде никогда не была — только один раз на Венере и два раза в Нью-Йорке.

— Сиди тихо, Мид, — спокойно сказала доктор Стоун. — Знаешь, Роджер, я как раз думала, какая тесная у нас квартира. И мы нигде не были, как сказала Мид, с тех пор как вернулись с Венеры.

— И ты тоже? — уставился на нее мистер Стоун. — Эдит, эта квартира все же просторнее, чем любой корабельный отсек, сама знаешь.

— Да, но корабль кажется больше. А при невесомости места гораздо больше, чем в нашей квартире.

— Дорогая, если я правильно понял, ты поддерживаешь проект этого пикника?

— Совсем нет! Я говорю в общем и целом. Но ты на корабле спишь лучше. Ты никогда не храпишь в невесомости.

— Я вообще не храплю!

Доктор Стоун не ответила. Хейзел хмыкнула. Поллукс перехватил взгляд Кастора, тот кивнул, и близнецы тихо удалились в свою комнату. Им стоило немалого труда втянуть мать в семейные дебаты, но они потрудились не зря: без нее ни одно важное решение не могло быть принято.

Вскоре к братьям постучалась Мид. Кастор впустил ее. Она была одета точь-в-точь по моде американского Старого Запада.

— Опять на танцы, что ли?

— Сегодня нет. Слушай, Кас, даже если папа согласится расстаться с деньгами, вам ведь не дадут бессрочные права, верно?

— Мы рассчитываем на разовые.

Они обсуждали также возможность полета без всяких прав, но пока об этом было рано рассказывать.

— Их вам тоже могут не дать. Но не забудьте — мне на будущей неделе восемнадцать. Пока!

— Спокойной ночи.

Когда она ушла, Поллукс сказал:

— Глупости. У нее ведь даже временных прав нет.

— Ну и что же? Она проходила астрогацию в школе, и мы можем ее натаскать.

— Кас, ты с ума сошел. Мы не можем возить ее по всей Системе. Девчонки — такая обуза.

— Вот тут ты ошибаешься, юнец. Сестры — да, а девчонки как раз ничего.

— Ты прав, пожалуй, — рассудил Поллукс.

— Я всегда прав.

— Да ну? А как ты хотел сделать из жидкого воздуха…

— Не будем мелочиться.

Следующей к ним заглянула бабушка Хейзел.

— Краткое донесение с фронта, мальчики. Отец колеблется, но держится стойко.

— Он даст нам деньги?

— Пока не собирается. Скажите, а сколько Экизян запросил с вас за «детройтер»?

Кастор назвал сумму, и Хейзел присвистнула.

— Вот мерзавец, — ласково сказала она. — Вот земноводное бессовестное. Да я у него лицензию отберу!

— Да мы и не собираемся столько платить.

— Никаких сделок с ним без меня не заключайте. Я-то знаю, где собака зарыта.

— Ладно. Хейзел, ты правда считаешь, что «детройтер-VII» ненадежен?

Она наморщила лоб.

— Гиростабилизаторы слишком легкие для его момента инерции. Не выношу, когда корабль рыскает. Вот если бы купить у военных по дешевке двойную или тройную гиросистему, тогда другое дело. Я поспрашиваю.

Много позднее зашел мистер Стоун.

— Не спите еще?

— Нет, входи, пожалуйста.

— По поводу того, что мы обсуждали вечером…

— Ты дашь нам денег? — спросил Поллукс.

Кастор толкнул его локтем под ребро, но было поздно. Отец сказал:

— Я уже говорил — это исключено. Я вот что хотел узнать: когда вы смотрели корабли, вы случайно не спрашивали… э-э… сколько стоит модель побольше?

— Нет, сэр, — опешил Кастор, — на большой корабль у нас не хватит — да, Пол?

— Где там! А почему ты спрашиваешь, папа?

— Да просто так, просто так! Спокойной ночи.

И он ушел. Близнецы торжественно обменялись рукопожатием.

На следующее утро за завтраком — утро, конечно, по Гринвичу, ибо по местному солнечному времени стояла вторая половина дня, которая будет продолжаться еще двое суток, — семья Стоун разыграла очередную серию приключенческого сериала, которую Хейзел надиктовала ночью. Бабушка заложила пленку в автоматическую пишущую машинку, и каждый получил свой экземпляр. Даже Вундеру досталась маленькая роль, а Хейзел играла несколько ролей, прыгая по комнате и меняя голос от хриплого баса до сопрано.

Участвовали все, кроме мистера Стоуна — тот сидел с суровым лицом, на котором было написано: «Попробуйте насмешите».

Хейзел подчеркнула драматический — на самом интересном месте — финал, опрокинув свой кофе. Она поймала чашку в воздухе и подставила салфетку под коричневую струйку, не дав ей достичь пола. Слабое притяжение Луны допускало и такое.