Роберт Хайнлайн: Весь Хайнлайн. Число зверя

— Шельма, лапочка, — мягко сказал я, — ты доберешься до дома одна, если я сейчас высажу тебя из машины?

— Не знаю, я еще ни разу не вылезала в двух тыщах метров над землей.

— Имей в виду, что ваше сиденье катапультируется. Только без парашюта.

— О, как романтично! Джейк, мы с тобой будем падать и петь «Liebestod» — ты тенором, я сопрано, и мы умрем в объятиях друг друга. Зебби, нельзя ли подняться повыше? А то мы не успеем допеть.

— Доктор Берроуз, суньте этой пассажирке кляп в рот. Шельма, «Liebestod» — к твоему сведению, номер сольный.

— Ну и подумаешь! Зато мы все-таки умрем обнявшись! А ты просто завидуешь, потому что петь не умеешь. Между прочим, я еще тогда говорила Рихардику, что это должен быть дуэт, и Козима [7] Обсуждаемая «Liebestod» («Смерть в любви») — это финал оперы Рихарда Вагнера «Тристан и Изольда»; Козима — имя второй жены Рихарда Вагнера. меня поддержала…

— Шельма, помолчи и послушай меня. Во-первых: все твои гости знают, зачем мы уехали, и несомненно решат, что мы отправились в Рино. Ты же на прощанье наверняка во всеуслышание объявила про наше решение пожениться.

— Да, кажется. Действительно объявила.

— Помолчи, ладно? Кто-то совершил очень профессиональную попытку убить доктора Берроуза. Не просто убить, а гарантированно убить: там было столько взрывчатки и термита, что и останков бы не нашли. Но весьма возможно, что никто не видел, как мы улетели. Мы залезли в этот драндулет и удрали на нем меньше чем через тридцать секунд после взрыва. Те, кто стоял рядом, смотрели не на нас, а на пожар — если, конечно, они не сами этот взрыв подстроили. А если бы подстроили, то они там не стояли бы. Профессионал, подстроивший взрыв машины, либо прячется, либо пересекает границу штата и бесследно исчезает. А вот те, кто ему за это заплатил, могут и поблизости находиться, но это, Хильда, означает — у тебя в доме.

— Что? Ты хочешь сказать, что это кто-то из моих гостей?!

— Да брось ты, Шельма! Нравственный уровень твоих гостей тебя ничуть не интересует. Ты готова пригласить кого угодно, лишь бы эта личность умела швыряться тортами или решила бы устроить импровизированный стриптиз, в общем, могла бы выкинуть что-нибудь этакое, чтобы твои гости не заскучали. Впрочем, я вовсе не утверждаю, что главный злодей был у тебя в числе приглашенных — я просто считаю, что он не стал бы оставаться там, где его можно уличить. А твой дом как раз очень подходит, чтобы притаиться в сторонке и наблюдать за осуществлением плана. Но кто бы этот злодей ни был, гость или не гость, он знал, что доктор Берроуз будет у тебя на вечеринке. Хильда, кому это было известно?

— Не знаю, Зебби, — ответила она с необычной для нее серьезностью. — Дай подумать.

— Думай как следует.

— Пожалуй, мало кто знал. Кое-кого я позвала именно потому, что должен был прийти Джейк, — тебя, например.

— Это я понял.

— Но тебе я не говорила, что Джейк будет. А кое-кому сказала — например, Азинусу, но что-то мне не верится, чтобы этот старый пень занялся подкладыванием бомб.

— Мне тоже не верится, но убийцы никогда не выглядят убийцами, они выглядят обыкновенными людьми. За сколько времени до вечеринки ты сказала Азинусу, что папа будет в числе гостей?

— Тогда же, когда я его приглашала… так… это было восемь дней назад.

Я вздохнул:

— Ну, тогда у нас на подозрении оказывается не то что весь университет, а весь мир. Придется подойти с другой стороны: не кто мог, а кто хотел бы. Доктор Берроуз, кто может желать вашей смерти?

— Мало ли кто!

— Давайте сформулируем по-другому: кто ненавидит вас с такой силой, что не пощадит и вашей дочери, только бы вас отправить на тот свет? А также не остановится перед убийством совершенно посторонних людей вроде Хильды и меня. Я не хочу сказать, что мы так уж много значим, просто ему наплевать, кто еще попадется ему под руку. Ну как? Есть в вашем поле зрения такой моральный урод?

Папа Берроуз замялся.

— Доктор Картер, разногласия между математиками порой принимают весьма обостренный характер… и я в этом смысле не безгрешен. (Да, это уж мы видели, папочка!) Но такого рода конфликты редко выливаются в насилие. Даже гибель Архимеда имела лишь косвенное отношение к его… к нашей профессии. Да еще втянуть во все это мою дочь — нет, даже доктор Синус, при всем моем к нему неуважении, вряд ли на такое способен.

— Зеб, а может быть, они на меня покушались? — сказала Дити.

— Тебе виднее. С чьей красоткой ты поцапалась?