Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Фрайди (сборник)

— Немного. В основном меня поражает то, что немцам пришлось в итоге висеть прибитыми к позорному столбу, в то время как у них было полно денег, чтобы выиграть эту войну.

— А теперь представь себе, что эту войну выиграли двенадцать человек — семеро мужчин и пятеро женщин, причем самым тяжелым оружием был шестимиллиметровый пистолет.

— Вы мне вроде бы никогда не врали. И как же это получилось?

— Фрайди, дело в том, что мудрость — самая большая ценность в этом мире, и единственная истинная ценность. Человеческая структура может быть превращена в бесполезную, бездейственную, опасную для самой себя, если избирательно вынимать из нее лучшие умы с тем, чтобы их место занимали тупицы. Понадобилось всего-навсего несколько тщательным образом спланированных «несчастных случаев» для того, чтобы великая, могущественная прусская военная машина затрещала по всем швам и превратилась в тупую толпу. Но никто этого не замечал до тех пор, пока борьба велась подпольно, поскольку тупицы выглядят почти как гении, покуда не началась открытая борьба.

— Всего двенадцать человек! Босс, это не наша работа?

— Ты же знаешь, я таких вопросов не люблю. Нет, не наша. Это была договорная работа одной организации, такой же небольшой и специализированной, как наша. Но я не слишком большой любитель участвовать в националистических войнах. В этих случаях трудно понять, на чьей стороне небесное воинство, а стало быть, и правда.

— Все равно не хочу становиться террористкой.

— А я тебе этого и не позволю. Так что давай об этом больше не будем. Будь готова к девяти ноль-ноль.

Девять недель спустя я улетела в Новую Зеландию. Только девять недель спустя!

Вот что я вам скажу о Боссе: этот зануда всегда знает, о чем говорит. Все было правильно. Когда доктор Красный выписал меня, я вовсе не была самой здоровой на свете — я была просто-напросто выздоравливающей больной, которой больше не нужен больничный уход.

А вот девять недель спустя я бы легко могла стать чемпионкой древней Олимпиады — даже не вспотев. Когда я взошла на борт полубаллистического лайнера «Абель Тасман» в Виннипегском свободном порту, пилот явно положил на меня глаз. Я знала, что неплохо выгляжу, да вдобавок я еще шла враскачку — на заданиях я так никогда не хожу: курьеру надо стараться выглядеть как можно более неприметно. Ну а теперь я была в отпуске, и можно было позволить себе немного повыпендриваться. В общем, пилот возник около моего кресла-люльки, когда я возилась с ремнями. Не исключено, что свою роль сыграл и мой новый, с иголочки, костюм — новинка сезона под названием «Суперкожа». Я такого раньше не носила — купила прямо в порту и там же переоделась. Думаю, пройдет немного времени, и обязательно отыщется какая-нибудь секта из тех, что считают, что секс имеет что-то общее с грехом, и заклеймит ношение таких костюмчиков как смертный грех.

Пилот улыбнулся и спросил:

— Мисс Болдуин, не так ли? Вас будет кто-нибудь встречать в Окленде? Там, конечно, не война, но молодой женщине опасно одной оказаться в международном порту.

(Я не сказала ему: «Послушай, малыш, последний раз я такого нахала, как ты, отправила на тот свет без разговоров!»)

Капитан был ростом не меньше ста девяноста пяти сантиметров, а веса в нем, наверное, было все сто килограммов — и никакого жира, сплошные мышцы. Чуть-чуть за тридцать, яркий блондин, почти альбинос — такого скорее встретишь на скандинавских авиалиниях, чем на американско-новозеландской. Ему хотелось продемонстрировать покровительство, ну и бог с ним. Я ответила:

— Нет, никто меня встречать не будет, но я тут же пересяду на шаттл до Южного острова. Елки-палки, ну как же эта пряжка застегивается? Прошу прощения, судя по нашивкам, вы — капитан?

— Позвольте, я помогу вам. Да, я капитан. Капитан Ян Торми.

Он принялся застегивать пряжку. Я милостиво позволила ему это.

— Капитан! Вот это да! Никогда не была знакома с капитаном.

Фраза такого рода не может считаться ложью — это просто-напросто такой ритуальный ответ во время польки. На самом деле он мне сказал: «Я крепкий мужчина, а ты — красотка что надо». А я на самом деле ответила ему: «Ты мне нравишься, но, увы, у меня сегодня нет времени».

При таком обмене любезностями я никак не могла его обидеть, и он мог со спокойной совестью предложить мне встретиться когда-нибудь в необозримом будущем. Что он и сделал.

Когда он закончил пристегивать меня — а пристегнул он меня надежно, но не слишком туго и при этом ко мне даже не прикоснулся, просто сделал все исключительно профессионально, — он сказал: