Валерий Сегаль - Охотники до любви

7

Контракт требовал, чтобы каждый пират платил четверть всех своих доходов в общую казну. Таким образом, продажа Бубны явилась успешной торговой операцией не только для Концентрика, но и для всей команды "Веселого Мака". Маккормик давно мечтал переоснастить корабль и установить на нем более мощные орудия. Теперь эти мечты приобрели реальную материальную основу.

-- Ну и подарочек преподнес тебе Голландец! -- Маккормик добродушно поздравлял Концентрика. -- Я конечно понимал, что такая баба потянет недешево, но все же никак не ожидал, что ее ляжки уплывут за девяносто тысяч! Пусть меня замаринуют в сперме Святого Духа, если с тебя не причитается, парень!

Концентрик согласно кивнул и пригласил всю "братву" на пиво и шашлыки. Горланя песни, разбойники двинулись в путь.

Концентрик пребывал в отличном расположении духа, однако на Поляне Пивных Бочек он застал страшную для себя картину.

Несколько вооруженных матросов во главе со шкипером гнали с аукциона в гавань только что приобретенную партию из двух десятков галерников. По пути они решили побаловаться пивком, а несчастных, уже раздетых догола, посадили пока на цепи возле толстого ствола отлично прижившегося в здешнем климате старого африканского баобаба.

При виде этой картины у Концентрика сразу пропала охота пить и есть. Кровь закипела в его жилах; ему захотелось драться. Неужели он стерпит и промолчит!? Нет! Не этому его учили рабские цепи и боцманские плети. Не о терпении и смирении он мечтал страшными черными ночами, опустив голову на весло. Помнишь, Деймос!

-- Сволочь! -- заорал Концентрик и, выхватив из-за пояса топор, страшным ударом раскроил ненавистному шкиперу череп. -- Вкусно поесть захотели, гады!

Матросы оцепенели от неожиданности и почти не оказали сопротивления. В несколько секунд Концентрик перебил их всех. Он вновь наслаждался убийством и запахом крови. Он не остановился, даже сразив наповал последнего матроса, и нанес еще один удар уже бездыханному шкиперу, отрубив ему тем самым залитую кровью голову.

Концентрик сорвал большой лист лопуха и тщательно вытер им свой топор. Пираты молчали. Даже эти суровые, привычные к всяческим жестокостям люди были потрясены увиденным. Молчали торговцы пивом. Усатые кавказцы перестали ворошить угли в своих жаровнях. Даже сидевшие на цепях невольники выражали свою радость скромнее, чем можно было ожидать.

Тягостная тишина воцарилась на обычно столь шумной Поляне Пивных Бочек.

-- Напрасно ты это сделал, Концентрик, -- очень серьезно сказал Маккормик. -- Напрасно. Теперь наша торговля здесь под угрозой. Думаю, что Островитянин этого так не оставит.

Концентрик молчал.

-- Освободите рабов, ребята, -- продолжал капитан. -- Хоть нам и не нужно сейчас так много людей, но раз уж так получилось -- мы подпишем с ними контракт.

Концентрик закурил сигарету. Он еще только приходил в себя и даже не слышал толком слов капитана. Одно он знал твердо: он поступил так, как должен был поступить, даже если это была и ошибка. Он знал, что будет поступать так всегда. Он не может иначе. Им постоянно движет слепая ненависть к угнетателям и их тупым равнодушным приспешникам. При этом Концентрик не обманывал сам себя: он знал, что ненависть к угнетателям говорит в нем гораздо сильнее, чем сочувствие угнетенным.

8

Весь октябрь "Веселый Мак" бороздил воды Южного Блядовитого океана в поисках добычи. Лишь однажды за весь этот сухой и солнечный весенний месяц пираты ненадолго бросили якорь в тихой пустынной бухте возле Изумрудного берега, чтобы заправиться пресной водой.

Маккормик был теперь предельно осторожен. К Концентрику он неизменно относился очень тепло, но об инциденте на Острове Тысячи Дев явно не забывал и постоянно думал о возможных последствиях. Он чаще прежнего разгуливал по палубе с озабоченным видом, то и дело осматривая горизонт в свой старинный морской бинокль. Однажды он первым заметил вдали военный фрегат Островитянина, но принять бой не решился, и в течение долгих часов "Веселый Мак" демонстрировал свои скоростные качества, на всех парусах удирая от тяжеловесного преследователя. И все эти часы Маккормик не покидал капитанского мостика, и даже ром ему приносили туда.

Концентрик обычно сопровождал капитана в прогулках по палубе, а вечерами пил ром в его каюте. Он также был хмур и озабочен, но по совершенно иной причине. Он все чаще и чаще вспоминал теперь Бубну: ее чудесную улыбку, тепло ее пышного загорелого тела, наконец ее полные слез глаза и презрительный взгляд, обращенный на него с помоста невольничьего рынка. Поначалу Концентрик старательно гнал от себя эти мысли, но они возвращались вновь и вновь, становились навязчивыми, и к концу октября он уже думал о Бубне гораздо чаще чем об Аделаиде, и пожалуй даже нежнее.