Олег Верещагин - Новое место жительства

Можете смеяться — мне почему‑то казалось, что там начинается сказка.

Я тогда ещё в них верил, в сказки. Это ведь бывает у каждого ребёнка, просто взрослые стараются поскорей эту веру ликвидировать. Ради блага ребёнка, естественно. И никак иначе. Или заменить «нужными» и «креативными» сказками — про Красную Шапочку–мальчика там или про двух влюблённых принцев…

…Смешно, конечно. Но я, раздвигая руками ломкие стебли высоких и не колючих, к счастью, сорняков, подошёл к видневшимся рельсам. Они были ржавые, бетонные шпалы между ними высились, как вылезшие из земли кости чудовища — подсыпку то ли смыло, то ли унесли её по домам, образовались целые ямины. Но, когда я встал на шпалу между рельсов и всмотрелся — вдали они всё так же сходились в одну точку.

Я прищурился.

И зашагал со шпалы на шпалу — вперёд…

…Как это чаще всего бывает, с расстоянием было легко обмануться. Нетренированный человек сказал бы, что до заводских корпусов не меньше километра. И добавил бы, что далеко. Но я настроился на то, что шагать придётся не меньше получаса. А то и больше. То есть — на самом деле далеко.

И я угадал. Через двадцать минут на глаз позади осталась половина расстояния, и я пожалел, что не прикинул по карте, какое же оно тут — это расстояние. И телефон тут, кстати, не брал. Совершенно. Ну а что по шпалам ходить неудобно — знают все, у кого ноги достигли достаточной длины.

Мне почему‑то начало казаться, что на этой луговине собирались разбивать парк. Никаких внешних признаков не имелось, но это ощущение меня тупо не оставляло. Вокруг плыл тоненько позванивающий горячий воздух, словно я не в начале июня на триста километров северней Москвы, а в середине июля на триста южнее. Рельсы, казалось, уводят не только вперёд, но и выше — а потом вообще расплываются и тают.

Ну, это только казалось, однако в одном месте рельсы повисли в пустоте над неширокой ленивой речушкой, почти полностью утонувшей в густых лопухах и репейнике. Почти ручьём, можно сказать, но… утонувшей, кстати, довольно глубоко под ногами. До воды было метров пять. Двухэтажный дом, а казалось, как обычно бывает в таких случаях, и ещё выше. Ни шпал, ни мостика под рельсами не осталось. Зато внизу торчали какие‑то балки. Нехорошо торчали, выжидающе как‑то, да ещё и скалились оголённой арматурой. Приглашали, так сказать.

Я толкнул на пробу одну рельсину ногой, без раздумий (думать в таких случаях вредно и даже опасно) раскинул руки и в шесть шагов перебрался по ней на другую сторону. И, словно в награду, увидел, что впереди — тут и там проткнутые неутомимой травой, выщербленные остатки выходящей откуда‑то справа широкой бетонированной дороги, уводящей прямо внутрь первого корпуса — в большущий квадратный проём, куда можно было с лёгкостью поставить большущий дом… Наверное, к заводу можно было выйти проще, чем ломился я. Но я — не жалел о проделанном пути…

…Большинство наших страхов живёт в наших головах. И они не сами там зарождаются — их туда вкладывают. Так было всегда.

Не понимаете? Поясню, о чём я. Я и сам этого не понимал, но три года назад в США, во Флориде, познакомился с одним нашим эмигрантом. Он уехал из России в каком‑то лохматом году — бодрый такой старичок, которого привлекло, что я, разыскивая мелочь в кармашке шортов, чтобы купить мороженое, тихонько ругался по–русски. Обычно пожилые люди зануды, этот самый «миста Хлёпоу» тоже был не без такого, но иногда рассказывал интересные вещи. Ему, кстати, и принадлежало это небольшое пляжное кафе, и я частенько седлал стул возле стойки и болтал с ним про разные разности.

Я тогда жутко боялся глубокой воды. Получилось так, что незадолго до этого, ещё в России, я набрал в прокате дисков с «ужастиками» и, пока мать занималась какими‑то «делами», допоздна крутил их на плеере. Я тоже не железный и тогда ещё не вполне освоил искусство себе приказывать. Так вот. Ужастики оказались все на морскую тему — разные там «челюсти», «щупальца» и прочие несси с пираньями.

Как результат, я оказался на берегу океана и в него старался не заходить. Как‑то раз плавал на матрасе и меня вдруг охватил такой страх, что я обмочился. Смешно — к тому времени я не боялся ни маньяков, ни драк с мальчишками старше себя, ни собак, ни темноты. А тут вдруг напустил в плавки от навалившихся мыслей и даже руки в воду не осмеливался опускать, чтобы грести к берегу. Про это я, конечно, этому самому Хлопову не рассказал, но в целом у нас пошёл разговор о страхах. И я признался, что боюсь глубокой воды.