Лестер дель Рей - Псиматы

— Мы не властны над своими желаниями, — сказал японец. — Но они только желания. Возможно, ты хотел убить того полицейского, Гарри-сан, но это вовсе не равнозначно самому убийству.

— Нет, дело в другом. Меня воспитывали для убийства, господин Юдзан. Вся моя жизнь — не более чем иллюзия. По большому счету я попросту не знаю, кто я. Кроме того, я обладаю сверхчувственным восприятием. Телепатия и все такое.

— Понимаю, — задумчиво сказал мастер меча.

— Я живу, как во сне, пронизанном бесконечным кошмаром. Я слышу мысли, господин Юдзан Цунемото. Если бы вы знали, до чего они отвратительны, по большей своей части. Я не могу остановить какофонию чужих фраз и желаний, иногда мне кажется, что голова вот-вот разлетится на куски. Тогда я стискиваю ее руками и кричу. Кричу, словно затравленный зверь. Но они не отпускают меня. Они используют мой мозг, чтобы обрести собственную жизнь. Иногда мне кажется, что я всего лишь ретранслятор. Это не вам, господин Юдзан, а мне впору выпускать себе кишки!

Японец задумчиво покачал головой:

— Понимаю тебя, Гарри-сан, но скажи, разве сейчас ты все еще слышишь эти голоса?

— Нет, но это не важно. Самое ужасное в том, что я не умею контролировать этот процесс. Мое сознание живет своей собственной жизнью.

— Думаю, что смогу тебе помочь. — Японец свесил ноги с кровати и надел тапочки. — Сядь в сейдза.

Бронсон с удивлением посмотрел на мастера меча:

— Во что, прошу прощения?

— Положение сейдза состоит в следующем, — объяснил японец. — Ты опускаешься на колени и садишься так, чтобы ягодицы касались пяток. Между коленями должен помещаться один кулак.

Аллигатор принял требуемое положение. Побитые зеки с опаской переглядывались и украдкой, так, чтобы Бронсон не заметил, крутили указательными пальцами у виска.

— Теперь закрой глаза и расслабься, сосредоточившись на дыхании. С каждым вдохом твое тело становится все легче. Вот оно уже как пушинка.

Гарри с удивлением отметил, что производимые им действия не являются для него чем-то новым. У него было такое ощущение, что тело, видимо, руководствуясь некогда накопленным опытом, выполняет упражнение в обход сознания.

— Ты должен отключить мысли, Гарри-сан. У тебя лицо человека, решающего математическую задачу.

Разрешить пустоте завладеть сознанием оказалось, пожалуй, самым сложным. Когда Бронсон справился с этой задачей, не осталось ничего, что тревожило бы его разум.

— Теперь сконцентрируйся на области сердца, — приказал японец, открой себя миру.

Гарри сосредоточился на сердечной чакре и почувствовал, как соки земли проникают в него. Он услышал пение птиц, шум ветра, шелест дождя. Он услышал людей, всех вместе. Но это уже был не клокочущий поток, готовый смести все на своем пути, а журчание горного ручья. Мысли, голоса, чувства людей доносились с некоторого отдаления. Это было похоже на просмотр кинофильма. Гарри не слышал никого и одновременно слышал всех. Он не мог разобрать слов, но знал, о чем говорит каждый человек.

— Не проваливайся, Гарри-сан. — Голос японца звучал так, словно прошел через толщу воды. — Потакать своим слабостям недостойно. Сконцентрируйся на дыхании, очистись.

Переходить к пустоте было мучительно, но Гарри Бронсон справился с этим. Он вновь ощутил себя чистым листом. Голоса изчезли, так, словно их никогда не было.

Японец подошел к Гарри и хлопнул перед ним в ладоши. Резкий щелчок вернул Бронсона к действительности.

В камере стояла такая тишина, что можно было различить дыхание заключенных.

— Теперь, Гарри-сан, ты знаешь, как управлять своим сознанием, сказал Юдзан Цунемото, — и ты можешь попытаться понять, кто же тебя подставил!

— Вы считаете, что я невиновен?

— Да, Гарри-сан, человек с твоим сердцем не может пойти на то гнусное преступление, которое ты описал мне!

— Ха! — донеслось с галерки. — Все мы тут чистенькие, только нимба не хватает.

Гарри резко повернулся и с ненавистью взглянул на Большого Папу. Наглая ухмылка сползла с физиономии идиота, словно скальп с головы жертвы ирокеза.

— Поговори, пока в сознании, — процедил сквозь зубы Аллигатор. — Еще слово…

— Ладно, ладно, — заюлил громила. — Успокойся, мужик.

— Так-то лучше.

Японец недовольно поцокал языком и повернулся спиной к Бронсону:

— Ты очень горд, Гарри-сан, — обратился он к стене. — Человеку твоего положения надлежит выказывать скромность. Иначе люди могут отвернуться от тебя.

— Но он…