Деймон Найт - Будь моим гостем

— Смотри. Если мы поедем на пляж, то пойдет дождь или будет слишком холодно, а мы все равно будем торчать там, чтобы показать, какие мы стойкие и выносливые. Правильно?

— Правильно.

— А если мы поедем на танцы, либо будет хорошая погода для пляжа, либо будет идти дождь и мы будем мечтать о том, чтобы находиться в каком-либо месте, где можно посидеть и послушать шум дождя.

— Правильно.

— И в любом случае это закончится тем, что мы где-нибудь будем есть пережаренные бараньи отбивные со спагетти и слушать Марио Ланца, поющего так громко, как не может петь человек.

— Очень похоже на то.

— Хорошо. Тогда поехали ко мне и будем слушать Малера, а я приготовлю настоящий бифштекс.

Кип (в честь Киплинга) Морган жил в домике, который получил вместе с работой и который был больше местом работы, чем домом. В передней части дома находился специализированный магазин, в доме была гостиная, маленькая кухня и спальня, а в задней части дома располагалась ванная комната. В южной Калифорнии огромное количество профессиональных игроков в гольф, и сотни из них лучше Кипа, у которого был потрясающий стиль игры, но совсем не было соревновательного духа. Однако он был терпелив и дружески ко всем относился; он хорошо смотрелся: он не обольщал женщин — членов клуба, и по-настоящему они тоже не могли соблазнить его. И все любили его, потому что Кип любил всех.

Клуб был прекрасным местом встречи. Именно там он встретил Анжелику. Она играла сильно и чисто — потому что она строила игру так, как жила, и потому, что она относилась к игре серьезно. И Кип с чувством вины осознавал, что так и предполагалось воспринимать игру.

Анжелика работала секретарем-референтом у человека, который занимал пост в городском Совете и собирался стать мэром; она знала политику с ее грязной изнаночной стороны и была крайне привержена ей; она разговаривала на французском и испанском слишком быстро, чтобы ее мог понять кто-нибудь, для кого эти языки не были родными, имела степень магистра по социологии и могла подпевать гармонично чему угодно. Кип немножко боялся ее, потому что он желал ее так сильно, как он никогда и ничего не желал в своей жизни, начиная с двадцатилетнего возраста.

Небо над аллейкой, по которой они шли, было ясного нежно-салатового цвета. Воздух был холодным и влажным, а верхушками эвкалиптов играл небольшой ветер. Собирался дождь.

Кип открыл дверь и провел Анжелику в дом, сердечно положив свою большую руку на ее маленькую спину, где рука почувствовала себя так уютно. На мгновение ему почудилось, что девушка прижалась к нему, но тут он понял, что она просто остановилась в дверях. Затем он почувствовал дымок и понял, что в доме что-то не так.

Он проскользнул мимо девушки, и закрыл дверь. Венецианские жалюзи были опущены, хотя он оставлял окна открытыми. Несмотря на полумрак, Кип заметил, что стена выглядит странно, а по полу разбросано что-то белое. Он нажал на выключатель.

По комнате разлился электрический свет, странно желтый по сравнению с воздушно-серым светом за окнами. На длинном столе многоцветной насыпью валялись отбросы: гуща кофе, мокрая газета, шкурки бананов, комья белесого жира, листья салата и усики шпината, напоминающие морские водоросли.

Яичная скорлупа захрустела у него под ногами, когда он пересекал комнату. Возле одного из окон зеленые шторы, напоминающие одежду монаха, были пригвождены к стене над кушеткой, образуя гирлянду. В образованном гирляндой пространстве что-то было написано красными грязными буквами:

LuO + Vi + E — — i любовь u

2 2

Анжелика стояла рядом с ним. Когда Кип обернулся, то увидел, что девушка смотрит на него. Ее глаза были широко открыты, и в них читалась тревога.

Кип подошел к кожаному креслу в дальнем углу комнаты. Вещь, которая лежала на нем, оказалась туалетным сидением, декорированным чем-то красным в форме сердечка. Все это служило окаймлением куску коричневого картона, на котором красными буквами было написано:

Будешь ли ты

моим возлюбленным?

???

Он открыл дверь спальни и заглянул в нее, затем прошел по коридорчику за крошечной кухней и попробовал дверь, которая вела в кладовую, расположенную за магазином. Дверь отрылась. Какое-то мгновение он постоял на пороге без движения, затем закрыл дверь и пошел назад.

— Красная краска везде, черт побери, — сказал он. — Она, должно быть, открыла банку емкостью в галлон.

— Она? — спросила Анжелика.

Кип нагнулся и поднял клочок разлинованной бумаги; на полу, между яичной скорлупой валялись дюжины таких бумажек. На этом клочке были строки стихотворения, написанные правильным почерком школьницы. Кип спокойно посмотрел на бумажку, бросил ее и подошел к столу. Анжелика последовала за ним.