Деймон Найт - Будь моим гостем

Следующими были лодыжки. Он мог немного перемещать ноги, но каждое изменение позиции давало облегчение только на несколько секунд; затем резкая боль сводила каждую лодыжку еще сильнее, чем до этого.

Затем начались судороги: в икрах, в бедрах, в груди, в паху.

Он дышал с затруднением, короткими, резкими вздохами. В его сжатой груди сердце неритмично трепетало, как пойманная птица, а кровь стучала в висках так, как будто вот-вот вырвется наружу. Тяжесть в голове и плечах была прямо Атлантова, как будто он держал на себе весь мир.

Внутри него какой-то голос все время нашептывал: «Достаточно, ты попробовал, ты сделал все, что мог. Оставь это, ты не можешь ничего поделать с этим, хватит. Никто не может делать с собой такое.» Его тело выгибалось, рвалось наружу. Было бы так легко… «Конечно, легко», — нашептывал голос, — «только попробуй…»

Но глубоко внутри себя он нашел нечто, на что он смог опереться. Он немного повернулся, что означало, что он остается в ящике, вместо того, чтобы выйти из него. Пытка продолжалась.

После длительного периода мучений к нему подошла Нэнси и обтерла его лоб холодной, влажной тряпочкой. Он покосился на нее.

— Все в порядке? — спросила она.

— Конечно, — слабо ответил он. — Нэнси…

— Что, Кип?

— Зажги сигарету.

Она отошла, затем подошла с сигаретой. Он заметил, как дрожат ее пальцы, когда она подносила спичку к сигарете. Она держала зажженную сигарету, и это было то, чего ему в данный момент хотелось больше всего на свете.

— Я передумал, — сказал он. — Ты выкуришь ее.

Через какое-то мгновение она хотела отойти от него, но он попросил:

— Останься здесь. Выкури ее здесь.

Он наблюдал, как светится кончик сигареты, как клубится дымок, голубой возле горящего конца сигареты и туманно-серый, когда она выдыхала его. Он вдыхал сигаретный дым и его подвергаемое пыткам тело стало корчиться от мук голода. Нэнси докурила сигарету почти до конца, и только тогда он позволил ей наконец отойти.

Новая мысль пришла ему в голову сквозь боль и жажду, и он дал Нэнси новые указания.

— Принеси бутылку ржаного виски. Нет, пять бутылок. И две кварты пива. Действуй.

Ее юбка зашелестела, когда она уходила. Кип пробормотал:

— Попробуем алкогольное отравление. Выдержу все. Останусь здесь навсегда, напившись.

Ее долго не было.

Нэнси влетела торопливо, хлопнув дверью, и со звоном поставила бумажный пакет на ковер, тяжело дыша. Она посмотрела на него, ничего не говоря.

— Открой пакет, — скомандовал он.

Она вынула бутылки и поставила их в ряд. Она опять опустила руку в пакет и достала открывашку для бутылок.

— Нет, — сказал Кип и остановился, чтобы перевести дыхание. — Разбей их.

Минуту она смотрела на него, а затем взяла по бутылке в каждую руку. Вытянув руки, чтобы держать бутылки подальше от юбки, она ударила их друг о друга. В пятой она отбила дно; виски брызнуло ей на лодыжки. Она отбросила то, что осталось от бутылки, взяла пиво и ударила бутылку еще сильней. Полетело стекло; Кип слышал, как кусочек стекла застучал внутри ящика и увидел каплю крови с внутренней стороны лодыжки Нэнси. Она не заметила ее. Она смотрела на бутылку, которая еще осталась целой, взяла открыватель и вскрыла пробку, затем перевернула бутылку и держала ее так, пока пиво не вылилось на ковер.

Кип невольно закрыл глаза. Когда он заставил себя открыть их вновь, пенистая масса уже впиталась в ковер. Пахло как на винокуренном заводе или пивоварне; везде валялись неровные осколки стекла и мокрые клочки бумажного пакета. На ковре было сплошное месиво, и даже более того — это была чистая инстинктивная квинтэссенция трагедии. Отобранные конфеты, утопленный котенок…

Мусор, мусор…

Горячие слезы брызнули у него из глаз. Затем он почувствовал спазм ярости; затем ничего, кроме медленных волн ощущений, которые раскачивали его онемелое тело.

Кто-то тряс его за плечо.

— Кип, Кип!

Он заморгал и прищурился.

— Что?

— Ты заснул.

— Это хорошо. — Он был в состоянии, как будто ему что-то снилось — нечто томно-приятное, которое уплывало из него теперь, как мыльные пузыри. Опасность. Эта ожидающая тишина внутри него… Он потер ладонями лицо. — Нэнси, дай таблетку. Маленькую, беленькую.

— Подожди минутку. — Она вернулась с таблетками, с двумя, стаканом воды и соломинкой, которая Бог весть откуда взялась — наверное, она принесла ее вместе с пивом.

Свет на улице постепенно становился все ярче. Сколько времени он пробыл в ящике — два часа? Три? Когда-то люди переносили такие пытки днями, без перерывов. Если они могли вынести эти пытки, то и он сможет.