Ирина Сергиевская - Письма Кесарю

Мне были симпатичны все, кроме этого профессора. Он имел неприятнейшее сходство с ящерицей: узкая лысая голова, бессмысленные круглые глазки, юркие движения.

Застолье было в разгаре. "Бойцы скота" дуэтом спели бравую маршевую песню "Эх, эскадрончики мои!..", Анна Борисовна мрачно сыграла на гитаре, Плехан Иванович рассказал, театрально жестикулируя, неприличный еврейский анекдот. Я тоже решил внести лепту в общее веселье и прочитал из Пушкина: "Шуми, шуми, послушное ветрило...". Дальше-то я не знал, и никто, по-видимому, не знал тоже. Мне стало неудобно. Все молчали.

И вот тогда заговорил вдруг профессор:

- Говорил я ему: "Евгений, не спеши! А то будет, как в прошлый раз!"

Фраза была загадочная, но явно относящаяся к Попсуенко, и я живо поинтересовался:

- А что было в прошлый раз?

- Что, что! - фыркнул Дюка. - Как говорится, замели...

Анна Борисовна свирепо кашлянула. "Боец скота" умолк.

Тогда я спросил, чтобы поддержать интеллигентный разговор:

- Вы, простите, каких наук профессор?

Вопрос мой не понравился - Западловский моргнул и, почудилось, яростно вильнул хвостом, спрятанным под столом. Дюка с Аликом заржали. Анна Борисовна погрозила мне пальцем с такой злостью, что он чуть не оторвался.

- У нас, юноша, не рекомендуется лишних вопросов задавать, высокомерно и строго сказал Плехан Иванович.

- А это не ваша прерогатива - указывать да выговоры делать! - накинулся на него профессор. - Вы кто? Вы - казначей. Вот и занимайтесь, чем ведено!

Ясно: расстроилось веселье. Руки потихоньку стали почесываться, и я впервые за весь вечер ощутил беспокойство. Оно было ничтожное и противное, как таракан, бегущий по чистой стене.

- Где товарищ Попсуенко? - тихо спросил я.

- Евгений Робертович будет позже. Он поручил мне подготовить вас.

- Профессор, кончай тягомотину, говори все прямиком, - перебили "бойцы скота".

Западловский вильнул хвостом.

- Вам, Пыркин, посчастливилось стать свидетелем и участником великого исторического процесса.

- Ры-во-лю-ци-он-но-го! - важно пояснил Плехан Иванович.

- Сейчас разве революция?! - всполошился я.

Все, включая Анну Борисовну, засмеялись.

- Поздравляю, вы не знаете, что сейчас революция! А что же тогда по-вашему, что, а? Нет, что? - приставал, издеваясь, профессор.

- Н-не знаю... жизнь...

- Жизнь - это революция, а революция - жизнь! - хором провозгласили Дюка и Алик.

Я не возражал.

- Евгений Робертович Попсуенко, несмотря на свою молодость, а может быть, и благодаря ей, - видный деятель революционного движения. Это доступно вашему пониманию, Пыркин?

Я понял, но сделал вид, что нет.

- Черт побери! - вспылил Западловский. - Вы хоть знаете, кто такой Робеспьер?.

- Нет!!!

- Ладно, допустим. Вернемся к Попсуенко. Слушайте внимательно: он задумал серию публичных выступлений и отвел вам главную роль в первом из них, которое состоится завтра. Понимаете?

Руки заныли, полезли трусливо под стол.

- Чего вы хотите от меня?

- Хотим, чтобы вы исполнили свой долг перед Отечеством.

- Это против официальной власти?! - закричал я, как ошпаренный.

Все снова захохотали, а профессор надменно ответил:

- Одному Богу известно, какая власть официальная, а какая нет. Не будьте же слюнтяем, Пыркин!

Руки под столом ущипнули меня: мол, надо схитрить, иначе живым отсюда не выбраться.

- А что я должен буду делать?

- Вот это прекрасный деловой вопрос! - обрадовался профессор. - Вы должны будете кинуть камень. Куда - вам укажут.

- Камешек вот таку-у-сенький... - показал кулак "боец скота" Дюка.

- Хлобысь! - рявкнул Плехан.

- В человека?! Камень в че-ло-ве-ка?!! Вы сошли с ума! Я - член партии!

- А где же ваш партбилет? - подло спросил Западловский. - Вы, мой милый, бомж. Вы партию опозорили.

- Я... болен неизлечимой болезнью... я не несу ответственности...

- Вы ее понесете, это я вам твердо обещаю.

- В психушку свезете?

- В тюрьму.

- За что?!

- А вы, сударь мой, человека убили. Вот-с!

Я окаменел и крикнул шепотом:

- Нет!

- Ишь, окрысился, - усмехнулся казначей.

- Вы месяц назад во время припадка болезни устроили драку около гастронома и зверски ударили по голове гражданку Евдокию Савельевну Полушалок, персональную пенсионерку 95 лет. Она скончалась, не приходя в сознание. На вас Пыркин, розыск объявлен. Вы - вне закона. Эскапады с лампочками - детские забавы по сравнению с убийством.

Профессор врал, издевался, не слишком даже притворяясь. Сейчас я уверен, что всю эту историю он придумал сходу и никакой Полушалок нет и не было на свете. И с чего бы это персональная пенсионерка встала в очередь за какой-то дрянью! Впрочем, встала бы, ой, встала... Но не в этом дело, а в том, что тогда, припертый к стенке чертовской наглостью, я растерялся: вдруг действительно старушку убил?..