Николай Мещанкин - Спящий

— Подозрительное? — Джука почесал затылок. — Э-э, нет. Воинов видел, скакали шибко. А что, что-то случилось?

— Случилось, — лейтенант обошел, оглядывая, телегу, подергал подпругу. Кто-то напал на Стражу, магов убил. А ну-ка, слазь с телеги, — лейтенант холодно смотрел на Джуку.

— Чего?

— Слазь, говорю!

Джука обернулся и вдруг обнаружил направленные на него арбалеты в руках солдат.

— Да что же Вы, добрый господин, за что? — Джука сполз с телеги, роняя клоки соломы на землю. — Я же ничего, ехал себе…

— Руки за голову, лицом к телеге!

— Добрый господин…

— Быстро!

Джука сцепил руки на затылке, повернулся.

— Но добрый господин, меня дома ждут, скотина не кормлена. Вот, везу, чтобы накормить…

— Ты на себя в зеркало смотрел, крестьянин? — перебил лейтенант, хмыкнул. — С такой рожей из тебя такой же крестьянин, как из меня нагирский арфист. Я сам крестьянский сын, так что ты мне про скотину басни не рассказывай. И солому она жрать не будет, разве что если совсем с голоду подыхает. Подыхает она у тебя с голоду, крестьянин?

Джука вздохнул, досадливо поджал губы. Черт, совсем он хватку потерял, простейшие вещи забывает. Куда делись его навыки контрабандиста?

— Да, простите, добрый господин, Вы правы. Я действительно не крестьянин. Позвольте мне все объяснить.

— Объяснишь, еще объяснишь, никуда не денешься. Что у тебя в телеге?

— Дело в том, что мне срочно надо доставить деньги моему кредитору, они у меня в сумке, Вы можете посмотреть, и я…

— Скидывайте, — лейтенант показал рукой солдатам на солому, не обращая внимания на слова Джуки. — О-о… А это кто?

Джука закрыл глаза. Вот теперь он точно влип.

Да-Сааль брел по лесу, с трудом переставляя босые ноги по влажно чавкающей земле. Знавшие его раньше вряд ли узнали бы сейчас щеголеватого жреца в этом перемазанном грязью истощенном существе с лихорадочно блестящими глазами на заросшем щетиной лице. Расползшиеся сапоги утонули где-то в болоте, имперская форма превратилась в лохмотья, не защищая больше исхудавшее тело от переплетающихся ветвей, но Да-Сааль не обращал на это внимание. Не обращал внимания на холод, на кровоточащие царапины, на смертельную усталость, он упорно шел вперед, проламываясь и переползая сквозь завалы валежника, поскальзываясь, падая и снова поднимаясь, вперед, к цели. Он шел, потому что так было надо, потому что он был должен.

Да-Сааль скатился в овраг, вскарабкался, словно громадное насекомое, по противоположному склону вверх. Он уже рядом, он чувствовал, он почти дошел. Скоро он выполнит миссию, возложенную на него силой, пославшей его в путь. Силой, гораздо большей, чем он, одним росчерком стершей его личность, отнявшей человеческие черты и желания и вложившей свои, превратившей его в стрелу, в снаряд, направленный в цель. Великим Демоном, с которым он связал свою жизнь, и который теперь затребовал ее в виде платы.

Жрец раздвинул ветви деревьев, посмотрел на раскинувшийся впереди город. Люди входили и выходили из ворот, смеялись, разговаривали… Он когда-то тоже был таким, жил среди себе подобных, говорил с ними… Тусклое воспоминание мелькнуло на краю сознания и исчезло, не вызывая в душе никакого отзвука. Это было давно, очень давно, и с тех пор он изменился… И это неважно. Главное, он на месте, и теперь он должен закончить свое дело, выполнить то, ради чего сюда пришел.

Да-Сааль открылся, потянулся к Демону, тут же почувствовав, как сила послушно без всяких усилий втекает, наполняет его. Свить ее и… Свить ее, и вниз, в землю, вглубь, к этой подсказываемой ему точке, которая сделает то, что хочет Демон.

Почву под ногами сотряс ощутимый толчок. Да-Сааль улыбнулся, ощутив удовлетворенный отклик Демона. Все шло, как надо.

Еще, еще… Сила текла, рвалась через него все более широким потоком, концентрируясь, наращивая напряжение там, под землей, в том месте, которое откроет дорогу стихиям…

Новый толчок чуть не сбил его с ног, глубокие трещины побежали по земле. Из города донеслись панические крики.

Да-Сааль засмеялся, подхваченный торжеством Хафойототта. Это не все, это далеко не все. Серия толчков, каждый сильней предыдущего, вздымали и опускали пошедшую волнами землю, снося дома, руша стены на головы несчастных жителей. Не устоявший на корчащейся в судорогах земле жрец, все еще смеясь, скатился в разверзшуюся вдруг под ним пропасть.

Последний, мощнейший удар… Земля взорвалась, выбросив столб раскаленного газа и пепла, тут же опавшего, стремительно покатившегося вширь убийственным кольцом, полетели, оставляя дымный след в небе, куски камня. И, наконец, новорожденный вулкан выплюнул на поверхность первую порцию раскаленной лавы.