Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров

— А то, что в таком черепе, если он, конечно, пустой, не одна бутылка пива вместится, а все четыре.

— Курдюк ты бараний, — обиделся Зяблик. — Если хочешь знать, моя голова против твоей, что сберкасса против сортира. Уж лучше молчи в тряпочку…

— Возможно, твое ухо напрямую связано с мочевым пузырем, — съязвила Верка.

— Мало ли какие чудеса на белом свете случаются. У нас один мужик в хирургии лежал, так у него хвост был. С полметра длиной. Знали бы вы только, что он этим хвостом выделывать умел.

— Нетрудно догадаться, — буркнул Смыков, размышлявший над тем, как бы достойно ответить Зяблику на его грубость.

— А вот и нет! — горячо возразила Верка. — У вас одни только гадости на уме. Хвост у него пушистый был, как у Бобика. Он им себе спину тер вместо мочалки.

— Большая экономия в хозяйстве, — зевнул Зяблик, которого после возлияния всегда в дрему клонило. — Только ты какой-то там хвост с ухом не сравнивай.

— Не знаю, галлюцинация это или нет, но мне кажется, к нам кто-то приближается, — нарочито бесстрастным голосом сообщил Цыпф. — Кто-то или что-то..

— Пушки к бою! — рявкнул Зяблик, выдергивая из-за пояса пистолет.

Удивительно, но факт: пьянка никак не влияла на его постоянную боеготовность.

— Боюсь, тут не пушки нужны, а зенитки, — сказал Цыпф. Его зрение благодаря очкам успело приспособиться к условиям сиреневого мира чуть получше, чем у всех остальных.

Неведомый объект, приближавшийся к ватаге, порхал наподобие бабочки примерно на высоте человеческого роста. Размерами и формой он напоминал смятую и оборванную по краям газету, которую унес из летнего туалета шалун-ветер. Но поскольку никакого ветра вокруг не ощущалось, загадочный предмет двигался по воле совсем других сил.

Сделав вокруг ватаги широкую петлю (не плавную, как парящая птица, а ломаную, скорее присущую летающим насекомым), посланец сиреневого мира устремился прямиком на людей. Лиловые блики так и поигрывали на нем, как на листе фольги, а полет был совершенно бесшумным (хотя, возможно, человеческое ухо просто не могло уловить его звук).

— Какого хрена ему надо? — пробормотал Зяблик, попеременно щуря то левый, то правый глаз.

— Мог бы и мимо пролететь, — констатировал Смыков, тоже успевший вооружиться. — А если вернулся, значит, интерес имеет.

— Сейчас мы ему этот интерес отобьем, — зловеще пообещал Зяблик, не в привычках которого было пасовать перед кем-либо, пусть даже перед нечистой силой. — Терпеть не могу, когда всякая шушера в честную компанию без приглашения лезет. Да еще и без своего стакана…

— Я бы лично посоветовал пока воздержаться от крайних мер, — сказал Цыпф.

— Нет никаких оснований считать, что это создание имеет агрессивные цели.

— Когда основания появятся, ты даже до трех сосчитать не успеешь, — возразил Смыков. — Заруби это на своем шнобеле.

— В самом деле не надо эту штуку трогать, — поддержала Цыпфа Лилечка. — Ну посмотрите только, какая она безобидная. На стрекозу похожа… У стрекоз крылышки точно так же поблескивают.

— Вот так довод! — хмыкнул Зяблик. — Крылышки поблескивают… У волка клыки тоже поблескивают. Целоваться с ним, что ли, после этого?

Создание, которое Лилечка сравнила со стрекозой, было уже совсем рядом. Оставалось совершенно непонятным, каким это образом оно держится в воздухе, да еще и совершает всякие замысловатые маневры. Опасаясь столкновения с ним, кое-кто из людей попятился, а кое-кто даже присел.

Один только Зяблик продолжал стоять во весь рост. Обе руки его были заняты

— правая пистолетом, а левая фляжкой, в которой еще плескался спирт, — и, похоже, он никак не мог решить, какое из этих средств наиболее эффективно против нахальной стрекозы.

— Ладно, — сказал он примирительно. — Глотни… И помни, тварь, мою доброту…

Лиловое создание было уже почти рядом с Зябликом, и он тронул его горлышком фляжки — сначала осторожно, а потом смелее.

— Отбой, братва, — произнес он затем. — Ложный шухер. Плод воспаленного сознания.

И действительно, так напугавшее всех порождение чужого мира оказалось всего лишь оптической иллюзией. Фляга прошла сквозь него, как сквозь облачко лилового дыма, а еще точнее — как сквозь медленно перемещающееся световое пятно.

— Нда-а… — сказал Смыков, разгибаясь. — У страха глаза великаньи, да ножки тараканьи.

Мираж, медленно снижаясь, продолжал порхать поблизости от ватаги, и Смыков пренебрежительно ткнул его своим пистолетом. Раздался тонкий звук — словно у хрустального бокала откололась ножка, — и ствол укоротился на одну треть, точно по спусковую скобу.