Олег Дивов - Выбраковка. Ночной смотрящий

– АСБ! – сказал он негромко, но твердо.

Шацкий очень натурально побледнел.

Писец в свою очередь налился кровью.

– Что ж ты руки-то на столе держал, идиот? – спросил его Гусев. Телефон он давно уронил на пол и теперь левой рукой придерживал стул, с которого все падал и падал «бык». Игольником Гусев небрежно помахивал у живота, не оставляя Писцу шансов потянуться и вырвать оружие. – А туда же – вор в законе, король рэкета...

– Это какая-то нелепая ошибка, – сообщил Писец глухо. Произношение у него было не московское, но Валюшок так и не понял, какое именно.

– Я заявляю решительный протест! – с достоинством произнес Шацкий, честно отыгрывая роль. – Я директор продюсерского центра... – И тут его заклинило. Валюшок понял – Шацкий узнал Гусева.

– АСБ! Специальная операция! – раздалось от входа. – Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Вам ничто не угрожает, с этого момента вы находитесь под нашей защитой!

Гусевский «бык» наконец-то сполз на пол, и тот занял освободившееся место, придвинувшись вплотную к Писцу. Это была опасная игра, но это была игра Гусева, он сам ее себе выдумал.

– Хочешь скажу, кто тебя спалил? – предложил он. – Хочешь перед смертью отдать должок ментовской суке?

Писец судорожно моргнул. Что-то у них там под столом творилось, между ним и Гусевым. Скорее всего Писцу в одно место уперлась «беретта».

Вокруг столика ничего особенного не происходило, только по напрягшимся лицам и спинам видно было, как остро посетители ресторана переживают напряженный момент. По залу уже бродили непонятно откуда возникшие люди с игольниками в руках. Выходы были перекрыты. Несколько широкоплечих мужчин заслонили от посторонних взглядов столик. Одним из подошедших был старший, которому сейчас по инструкции положено было руководить снаружи. Тут же оказался и давешний матерый дядька, сверлящий жутковатым взглядом затылок Шацкого.

«А у подъезда уже стоит “труповозка”, – подумал Валюшок. – Интересно, что она повезет сегодня. Неужели на самом деле трупы?»

– Убей этого пидора волосатого! – вполголоса требовал от Писца Гусев. – Пока еще разрешаю. А потом я тебя по-быстрому кончу. Ты же не хочешь на каторге сдохнуть?

– Да пошел ты...

– Не верь ему! – прошипел Шацкий. – Кому ты веришь?!

– Убьешь? – настаивал Гусев.

– Да соси ты х...й...

Шацкий начал затравленно озираться. Похоже, спектакль в режиссуре Гусева ему очень не нравился.

– Тогда пушку на стол. Очень медленно.

– Да е...л я тебя... Сам доставай.

– Как жаль, что я в тебе ошибся, – сказал Гусев безмятежно.

Валюшок по-прежнему держал на мушке Шацкого и толком не разглядел, что произошло. А Гусев просто влепил Писцу иглу в брюхо, и тот расслабленно сник.

Шацкий так вздохнул, будто у него петлю с шеи сняли.

А зря.

Потому что Гусев выдернул иглу, воткнул ее себе в лацкан, быстро спрятал игольник в кобуру и так же быстро достал у Писца из-за пазухи «макаров». Вытащил из-под стола руку с «береттой». Взвесил оба пистолета на скрещенных руках. Примерно так обычно держали парочку «узи» всякие крутые из полузабытых в Союзе американских боевиков.

– Что вы... – испуганно пискнул Шацкий.

– Господа, не дергайтесь, мне все отлично видно! – предупредил Гусев.

И принялся стрелять.

Шацкий получил две пули в область сердца и рухнул на руки выбраковщиков. Неподвижный Писец был убит двумя выстрелами в живот и переносицу. Гусев бросил оружие Писца на стол.

В зале сдержанно повизгивали женщины.

– Ну, ты... – начал было старший, но передумал и только сплюнул под ноги.

– Я же сказал, мне все было отлично видно. – Гусев уже склонился над Писцом. Слегка ошалевший и малость оглохший Валюшок понял – он делает клиенту нейтрализующую инъекцию. Через небольшое время обнаружить наличие в крови парализатора будет невозможно. А дырочку от иглы в животе Гусев расковырял пулевым ранением.

– А если бы ты его насквозь...

– Из «макарова»? Упаси бог. Ну что, господа? Наш уговор в силе? Круговая порука мажет, как копоть?

– Естественно, – процедил старший. – Этот убийца прятал ствол в сапоге. У него как раз сапоги... Что тебе оставалось делать? Игольник-то твой заело.

– Вообще хреновое оружие, – согласился матерый дядька. – У меня клинило дважды в самый ответственный момент.

– Перекос, он и есть перекос, – вступился еще один голос. – Между прочим, второй клиент того... Готовченко.

Гусев подобрал с пола «мобильник» и с искренней теплотой улыбнулся выбраковщикам. В том числе и Валюшку, который все отдувался.