Олег Дивов - Молодые и сильные выживут (сборник)

– Вряд ли. Им просто делать нечего.

– Нет, – отрезал Цыган. И кивнул. Гош настороженно прищурился.

– Ты заметил что-то необычное? – спросил он.

– Да, – Цыган мотнул головой. Гош внутренне пожал плечами и решил пока на эти странности не обращать внимания.

– Они все были трезвые и очень настороженные, – объяснил Цыган. Сегодня у него явственнее обычного прорезался акцент. Произносимые им русские слова звенели и играли, потому что мягкие звуки Цыган проговаривал совсем мягко, а жесткие – чересчур жестко. – Знаешь, не злые, как это обычно у них, когда нас видят, а именно настороженные. Внимательные такие… Все озирались, будто ищут кого-то. Я еще подумал сначала – не тебя ли. А потом сообразил – это они, гады, просто к обстановке привыкают. Мы их раньше не пускали сюда. А они же боятся всего нового, непривычного. В следующий раз явятся, озираться уже не будут. Сразу палить начнут.

– Сказали, зачем им Сан Сеич? – спросил Гош, накладывая себе в тарелку каши.

– А то, – Цыган опять изобразил головой загадочный утвердительный жест. – Его главный вызвал. Их главный. Зар-раза…

– Не нервничай, – посоветовал Гош. – Обойдется.

– Ох, не знаю. Белый говорит, если к завтрашнему утру Сан Сеич не вернется, пойдем город с землей ровнять.

Гош поморщился. Еще пару недель тому назад он сам бы первый вызвался на такое заманчивое предприятие. А вот теперь… Во-первых, он не был уверен, что карательная экспедиция что-то даст. Например, оживит Сан Сеича, буде «тупые» вздумают его расстрелять. Во-вторых, при мысли о стрельбе по живым людям, пусть и «тупым», он как-то больше не чувствовал энтузиазма. А ощущал скорее легкое беспокойство. Вспомнилось почему-то, что пуля – дура. И что нормальный человек не развязывает войны, а устраивает переговоры.

И что разговор с позиции силы – прерогатива тупых. Не теперешних, у которых имелся довольно определенный диагноз, а вообще – тупых. А за спинами этих тупых, которые бегают, размахивая оружием, прячутся сволочи и их подталкивают на убийство. И таким образом вместе гробят нормальных спокойных людей.

Цыган поставил сушиться последнюю тарелку, закрыл кран, вытер руки передником, уселся напротив, вытащил сигареты, закурил и как-то очень внимательно заглянул Гошу в глаза. Видно было, что он взвинчен до предела, но пока сдерживается.

– Начинаю верить в судьбу, – объявил он сквозь клубы дыма. – И в то, что история повторяется.

– Какая история? – невнятно поинтересовался Гош, жуя. Ему вдруг захотелось выпить еще.

– История, которую ты принес с собой. История Регуляторов и Линкольнской фермерской войны.

– Давай по стакану? – предложил Гош.

– Мне не стоит. А ты пей, не стесняйся. Условно-досрочно освобожденный… Что это значит?

– Вот это и значит. Кто сказал меня выпустить? Сан Сеич?

– Нет. Он если и хотел, то не успел. Белый сам распорядился. Мы как раз собирались с ним поговорить… Только ты не думай, что он это от большой любви. Он просто считает, что сейчас каждый человек на счету. А уж ты-то с твоим опытом…

– Каким еще опытом? – удивился Гош, доставая из шкафчика бутылку.

– Боевым, – веско сказал Цыган.

Услышав это, Гош передернулся всем телом.

– Знобит? – спросил Цыган участливо. – Ты поешь и сразу ложись. Может, еще и аспиринчику? Точно. А то вдруг заболеешь.

– Посмотрим, – сказал Гош, опрокинул второй стакан и, отдуваясь, снова принялся за кашу.

– Ты прости нас, Гошка! – выпалил Цыган.

– Да ладно… – промямлил Гош, краснея.

– Мы ж не ведали, что творили. Костя все рассказал. Знаешь, у меня будто глаза открылись…

– Я мог и ошибиться.

– Если бы! Гош, а ты, случаем, не психолог был, а?

– Кто его знает. У меня такое впечатление, что я всем понемногу был. Это-то и хуже всего. Если б хоть что-то выпирало, превалировало… А так – всего по чуть-чуть и ничего конкретно. Обо всем на свете хоть самую малость, но знаю. Но именно самую малость.

– Н-да… И все-таки – прости.

– Да простил уже, простил. Забудем?

– Забудем, – Цыган удовлетворенно кивнул. На этот раз именно кивнул. – А еще я бы очень хотел забыть твои рассказки про Регуляторов штата Нью-Мехико. Прямо никак из головы не идет. Уж больно похоже.

– Не особенно. Линкольнская фермерская война началась из-за разногласий между ирландцами и англичанами, – возразил Гош. – Ирландцы контролировали рынок сельхозпродуктов в штате Нью-Мехико, а англичанин Танстелл не хотел продавать им свою землю. Вот и весь конфликт, из которого выросли Регуляторы и банда Кида.