Олег Дивов - Молодые и сильные выживут (сборник)

Через полчаса в генераторную заглянул Тони. «Ох, ну и грохот! Ты чего спрятался?» – «Да так, смотрю…» – «Это я уже заметил. Видел ту черненькую? Супер!» – «Что еще за черненькая?» – «Ну, со мной в кабине ехала. Фигура – ух! А мордашка! Зовут Крис. Я к Роджу в гостевой журнал залез – некая Кристин Киллис». У меня сначала глаза на лоб полезли, но тут я вспомнил, какой Роджер грамотей, и все понял. Старина Родж основательно затвердил, что в большинстве французских слов, а уж тем более фамилий, минимум три лишних буквы, и теперь на всякий случай перестраховывается [13] Написание этой фамилии на самом деле никаких «лишних» нечитаемых букв не предусматривает – Killy. Свое происхождение род Килли ведет из Эльзаса. Образ Кристин Килли автором вымышлен (к тому же не намеренно – приснился). Любые возможные совпадения абсолютно случайны. В то же время, вживленная в роман информация о Ж.-К. Килли вполне документальна и заслуживает доверия. К сожалению, для большинства сегодняшних непрофессиональных горнолыжников Килли не столько живой человек, сколько торговая марка лыжного экипа. Впрочем, это еще не самая оригинальная форма забвения. В одной из известнейших и любимейших бардовских песен нашей страны есть такая строка: «Нас провожает с тобой гордый красавец Эрцог». Интересно было бы сейчас провести опрос среди поющих это под гитару у костров – откуда у кавказского горного пика такое странное имя? Мориса Эрцога, мэра Шамони, я упоямнул в тексте чисто по наитию, мне показалось забавным совпадение двух судеб: его и Килли, мэра Альбервилля. Перу Эрцога принадлежит вполне читабельная документальная книга «Аннапурна» – история штурма одного из самых «злых» восьмитысячников планеты, во время которого этот знаменитый французский альпинист потерял несколько пальцев на ногах. Справедливости ради следует отметить, что в Москве есть (во всяком случае, были) магазин спортинвентаря «Эрцог» и одноименное турагентство. . «Килли, – говорю. – Килли, неужели трудно догадаться? Эх, вы, молодежь… Какой позор – такую фамилию не признать». Тони озадаченно почесал в затылке. «А ты ее что… э-э… Так это ты от нее прячешься?» Я отвернулся. «Вот шайзе, – сказал Тони. – А я ей разве что ручки не целовал. Про ледоруб, который в скале над комплексом торчит, целую легенду наплел, приглашал слазать посмотреть…» – «Ну и лезьте». – «Как же! – Тони вроде бы даже обиделся. – То-то у меня легенда про несчастную любовь получилась! Ладно, хочешь прятаться – твое дело. Но обед я тебе сюда не понесу». И ушел. Я остался. Пять сигарет искурил взахлеб, словно решил никотином отравиться. По причине несчастной любви, наверное. И даже не услышал, как она вошла. Только почувствовал. «Здравствуй, Поль». – «Здравствуй, Кристин». – «Я тебя искала». И тут у меня ка-ак вырвется: «А я тебя ждал!»

Мы все-таки вышли на свежий воздух. Держась за руки вышли. И говорили без перерыва битый час, до хрипа. В основном извинялись. Объясняли друг другу, какие мы раньше были глупые и непонятливые. И какие мы теперь мудрые и умные. И как нам плохо было поодиночке. Целовались, ничего вокруг себя не видя, чем привели в бешеный восторг окружающих. Вплоть до бурных аплодисментов.

Что ж, бывает и такое. Нас разлучил сильнейший шок, помноженный на молодость лет. Неверные оценки, максимализм, неспособность понять внутренние мотивы партнера и согласиться с тем, что он такой, какой есть. Невеликое, конечно, открытие. Изобретение велосипеда. Но нам с Крис оно далось недешево. Да, по тем же причинам возникают почти все личные конфликты на свете. Из-за этого вполне благополучные семьи распадаются, детей бросая – не то, что пара молодых любовников разойдется. Но все-таки у нашей взаимной черствости было оправдание. Мы тогда не были нормальными людьми – я это в сотый раз готов повторить. И мы пережили кое-что особенное. Неудивительно, что меня отвергли, когда я проявил себя чересчур мужчиной. И конечно я удрал и закуклился, потому что таким и был.

Примерно все это мы с Крис и проговорили тогда вслух. Обнялись и пошли в дом. Роджер, увидев нас вместе, засиял похлеще софита для ночного катания. Переместился на свое любимое место за стойку – он любит играть в бармена, – и налил. Мы выпили просто так, без тоста, обозначив все, что хотели, одними глазами. Родж налил снова. «А теперь, – сказал он, – за мучительную смерть ремонтников. Поль, это ужас. Мне сейчас звонили по сателлиту. У них там еще что-то упало, и они дойдут до нашего участка только через трое суток». Выпили за смерть ремонтников. «Солярки-то у нас хватит, – горько вздохнул Родж. – Но хватит ли гостям развлечений?» – «Лишь бы им хватило вина, – сказала Крис. – А у меня здесь уже все есть». И посмотрела на меня. Пришлось отдельно добавить за любовь. А потом мы взяли бутылку, вышли под ласковое солнышко, уселись на завалинке и там просидели в обнимку аж до самого вечера. Нас даже в номер уйти не тянуло – после бурного излияния чувств хотелось в первую очередь просто рядом побыть. И мы сидели. Я только к дизелю отлучался – у него бак маленький. В лесу завывал пилой лесоруб Пьер, а Тони каждый раз, когда разворачивал машину, подняв наверх лыжников, махал нам рукой.