Олег Дивов - Молодые и сильные выживут (сборник)

Гош подошел к стене дома и уткнулся в нее лбом. Кирпичи оказались теплые, и легче не стало.

– Если бы я хоть приблизительно знал, где можно искать… – прошептал он. – Цыганище, ну как же ты не понимаешь! Я умираю по сто раз на дню. И ничего не могу с этим поделать. Вся моя жизнь сосредоточилась в одной женщине. И теперь ее нет. Если бы мы расстались по доброй воле, если бы она сама ушла… Тогда я еще мог бы как-то смириться с потерей. А так – никакого просвета впереди. Никаких шансов! Один на миллион. Все равно что ноль. И как же мне жить теперь? Зачем? Ради вас? А вы этого стоите? А я? Я стою того, чтобы вы меня терпели, жалели, такого… Меня же нет больше, Цыган! Это вообще не я, это моя пустая оболочка.

– Гошка, не дури, – раздалось из окна.

Гош отлип от стены, подошел к окну и, не глядя, сунул деревянный ящик на подоконник. Уселся на бетонный фундамент коттеджа и спрятал лицо в трясущихся ладонях.

– Мы будем тебя и жалеть, и терпеть, – сообщил из окна Большой, громыхая кастрюлями. – Ты же нас терпишь? Вот. А это что еще? Консервы? Ну-ка…

Раздался шорох – Большой легко, как пушинку, взял с подоконника ящик. Щелкнули отбрасываемые крючки. И воцарилась тишина.

– Стоять! – крикнул Цыган. – Не падать!

– А что это? – очень тихо спросил Большой.

– Ты же догадался. По глазам вижу.

– Я не знаю, – сказал Большой почти шепотом. – Я не знаю…

Он медленно закрыл этюдник, аккуратно поставил в угол и вернулся к плите. Цыган сплюнул под ноги и скрылся за углом.

Под окном тихонько всхлипывал Гош.

Женя сидела на крыльце, нервно жуя сигаретный фильтр. Гардероб девушки обогатился солнечными очками. На Цыгана она никак не отреагировала. Из гаража доносился металлический лязг.

– Эй, кто-нибудь! – позвал Костя голосом утопающего.

Цыган заглянул в распахнутые настежь гаражные ворота.

– Чего? – спросил он у конвульсивно дрыгающихся ног, торчащих из-под «Лендровера».

– Там ключ лежит с трещоткой. Будь другом…

– На.

– Да нет, мне рук не хватает. Затяни тут пару гаек!

Цыган нырнул под машину.

– У этой хваленой британской техники… – пожаловался Костя. – Уфф… Возможности двигателя в несколько раз больше, чем то, что может трансмиссия. Когда на таком вот «Дефендере» наши лезли на Эльбрус, у них тоже привод рвался несколько раз. А инженеры с «Ровера» сказали – мол, сами виноваты, ездить нужно уметь. Интересно, как это мы так ездим? Ох, спасибо. Дальше я сам. Ну, какие новости? Грустные и ужасные?

– Примерно. Женька психует. Гошка совсем от тоски извелся.

– Еще бы… Цыган, ты поставь себя на его место. Так, на минуточку.

– Да не могу я.

– Рассказать, что это такое?

– Не стоит.

– Ну и пошел отсюда! – взорвался Костя. – Теоретик!

Цыган надулся и выбрался из-под машины.

– Мне каждую ночь моя Ленка снится! – донеслось ему вслед. – Я в прошлой жизни, между прочим, вообще не плакал! Никогда! А теперь реву ежедневно! Детский сад, вторая группа… Тебе здесь что-то не нравится?! Ну и вали в свою Болгарию!

– И уеду! – пригрозил Цыган.

– Давай! И эту… нудистку с винтовкой забирай! Чего она к Гошке пристала, видит же – и так загибается человек! Счастливые, одинокие, холостые, незарегистрированные, безлошадные… Не мозольте глаза!

– Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав.

Костя что-то со скрипом довернул и высунул из-за колеса чумазое лицо.

– Я не Юпитер, – сказал он веско. – Я Костя Кудрев из Кузьминок. И чего-то сверхъестественного не прошу. Оставьте богу, что ему там полагается, а мне, пожалуйста, верните мою любимую бабу. Я за нее на дуэли не хуже Пушкина дрался. Три зуба потом вставил. Ясно тебе? Пошел отсюда, кому сказано!

Цыган выскочил из гаража как ошпаренный. Ему захотелось кому-то пожаловаться на всеобщую несправедливость и объяснить, что он ничего худого и не думал. Поэтому он отправился искать Женю, которая ушла с крыльца, против обыкновения забыв на нем снайперку.

Женя нашлась под кухонным окном, где все еще сидел Гош. Он уже не всхлипывал, но лицо его было усталым и мертвенно-бледным, а остекленевший взгляд уперся в никуда. Женя обнимала его за плечи, гладила по голове, целовала в волосы и что-то шептала на ухо. А через подоконник свисал Большой и понуро рассматривал эту душераздирающую картину. Цыгану стало окончательно стыдно и тоскливо.

– Я на мост, – буркнул он. Ушел за гараж, снял с подножки мотоцикл, пнул ногой стартер и с места дал полный газ, ставя машину на одно колесо.