Сергей Лукьяненко - Геном (Сборник)

– Почему каторги?.. – прошептал я.

– Потому что Карьер развивался как каторжная планета. Обитатели куполов – потомки охранников. Умойся и проваливай!

Я умылся. Я долго плескал в лицо холодной водой, стараясь не растирать покрасневшие глаза. Вытерся и вышел. Старпом сидел за экраном и играл в шахматы. Очень быстро, через шунт, фигуры так и прыгали по экрану.

– Вот твои деньги, – сказал он. – Четыреста тридцать четыре кредита.

На столе лежали семь бумажек и четыре монетки.

– Я… мог бы выдержать пять лет? – спросил я.

– Никто не может выдержать пять лет без потерь, Антон – наивный оптимист! Лет десять после этого ты учился бы принимать решения. Даже выбор из трех сортов… лимонада… стал бы для тебя мучительной проблемой. Бери деньги, потом зайди к Антону и убирайся вон! Медицинский сектор на два яруса ниже, указатели стандартные.

Он так и не обернулся.

Мне хотелось сказать ему «спасибо». Или обнять и разреветься снова, потому что еще никто и никогда не давал мне такого полезного урока.

Но мне было слишком стыдно. Даже для того, чтобы сказать «спасибо». Я взял со стола деньги, подхватил чемоданчик, отошел к двери и, уже выскальзывая в коридор, прошептал:

– Простите меня…

Я даже не знал, услышал он или нет.

В коридоре было пусто и тихо. Каковы здесь «стандартные указатели», я не знал, старпом переоценивал мои знания о космосе. Наверное, из-за удачной фразы о «маршевых двигателях». Вот что, например, значит синяя стрелка, перечеркнутая красным зигзагом? Или фигурка человека с раскинутыми руками в желтом круге?

Конечно, я мог войти в лифт, спуститься на два яруса и поискать медицинский сектор. Вот только смотреть в глаза Антону, единственному, кто посчитал меня честным простаком, а не глупым обманщиком, не хотелось.

И я торопливо пошел к шлюзу. Если уровень комфортности планеты больше пятидесяти процентов, значит, на поверхности можно выжить без специальных средств защиты, это я помнил с уроков естествознания. А здесь – сто четыре процента. Значит, Новый Кувейт даже лучше Земли.

Лифтовая площадка оказалась наверху. Я вошел, коснулся сенсора с обращенной вниз стрелкой, и лифт начал спускаться.

Моя третья планета – ведь та, где меня не разбудили, тоже считается, пусть я и не выходил из корабля, а пролежал в потоковом режиме – ждала меня.

Несколько минут я просто стоял под брюхом корабля, глядя в небо. Так, чтобы корабль немножко меня от него закрывал. Было чуть-чуть не по себе.

Здесь не было купола. И у меня не было респиратора на лице. Я мог дышать и смотреть в небо просто так.

Небо оказалось густо-синего цвета, солнце – желтое. Наверное, ночью в нем будут тысячи звезд, как в фильмах про Землю. Воздух пах словно в оранжерее – и это при том, что вокруг не было никаких деревьев, только бетонные плиты и стоящие на них корабли. И грузовые, и поменьше, и военные корабли. Кажется, даже несколько чужих кораблей, но они стояли так далеко, что я не был уверен.

Километрах в трех золотились здания космопорта. Красивые купола, башни, все из золотистого металла, прозрачного стекла, белого камня. Не так, как у нас, где все здания были похожими, из стандартных блоков.

Я смотрел на космопорт и потихоньку начинал забывать свой позор.

Да, мне повезло. Потому что люди все-таки в большинстве своем добрые. И у нас, и на других планетах. А еще у меня в кармане деньги, карточка имперского паспорта, а на Новом Кувейте упрощенная процедура получения вида на жительство.

Перехватив чемоданчик поудобнее, я двинулся напрямик к космопорту.

Идти было легко, казалось, что земля упруго подталкивает меня в подошвы. Наверное, здесь гравитация земная или даже меньше. А у нас, на Карьере, – одна целая две десятые стандартной единицы.

Временами я даже начинал бежать. От восторга. Проехал мимо огромный, больше карьерного самосвала, контейнеровоз. Смуглый длинноволосый парень, высунувшись из кабины водителя, что-то крикнул мне.

Я помахал ему рукой.

К космопорту я подошел, как раз когда к огромным раздвижным дверям подъехало несколько автобусов с пассажирами. Галдящая толпа – почти все говорили не на лингве, а на каком-то жутко искаженном варианте английского – высыпала из автобусов. Несколько пассажиров тащили за собой симпатичные цилиндрические контейнеры на гравиподвеске – жен, или дочерей, или секретарш, еще не вышедших из анабиоза… Меня несколько раз толкнули, рассыпаясь в извинениях. Я тоже кого-то задел чемоданом и извинился.