Вячеслав Шалыгин - Будущего.net

– Менять тебя нам не на кого, – сообщил ближайший «человек-скафандр» голосом, отдаленно напоминающим голос Георгия. – Мы тебя просто отпускаем. В здешних местах, правда, с экологией проблемы, но, если будущее действительно непоколебимо, ты выживешь.

– Ловко, – стуча от холода зубами, выдавил Волк. – До берега вплавь добираться?

– Ну, мы же не звери… Вон лодка. Весла внутри. Респиратор и куртка там же. Беги, не то замерзнешь…

Володя терпеливо дождался, когда матрос-конвоир расстегнет наручники, а затем неспешно пошел к резиновой лодке, покачивающейся у покатого борта. Выдержки хватило, только чтоб дойти. Забирался в утлое плавсредство и надевал куртку с респиратором Володя, как в видеокадре на быстром просмотре.

Пользоваться веслами Волк уже умел, но лютый холод превратил три сотни метров в мучительную, изматывающую дистанцию. Пальцы коченели, ноги никак не желали упираться в борт, а спина не разгибалась… И вообще, хотелось свернуться на дне лодки и просто лежать, трясясь и стуча зубами. А еще эта проклятая субмарина… Она никак не уходила. Вроде бы что за удовольствие наблюдать за мучительной гибелью человека, пусть и злейшего врага, когда каждую минуту тебе на счетчик капает лишний рентген? Так ведь нет, и радиация им нипочем. Обязательно хотят дождаться конца. А вот хрен вам! Лодка ткнулась круглым носом в льдину. Володя обернулся. Чуть левее вполне можно было выбраться на толстый лед. Он подработал веслом и выкарабкался на холодный берег. Отсюда, с ледяного гребня, было хорошо видно, что вокруг простирается абсолютно безжизненная, серая, снежная пустыня. Где-то очень далеко она соединялась с таким же мышиным небом, а в двух шагах позади – обрывалась, уступая место свинцовому морю. Вот и весь пейзаж. Ну, еще временное украшение – рубка проклятой подлодки. Идти было некуда, но стоять на виду и вовсе не хотелось. Волк вытянул на лед свой резиновый челн, бросил в него одно весло, второе положил на плечо и пошагал в глубь серой холодной пустыни.

Примерно через десять метров он выяснил, что пустыня вовсе не ровная и то, что он видел от кромки воды, лишь ее мизерная часть. Весь берег покрывали огромные ледяные глыбы, через каждую из которых предстояло еще перебраться. Что без специального снаряжения представлялось проблематичным. Тут уже было не до гордой походки и прямой спины. Кое-как перебравшись через пару торосов, Волк сообразил, что окончательно загнал себя в ловушку. Теперь возвращаться было так же сложно, как идти вперед. Сначала это его расстроило, но, преодолев следующий барьер, Володя успокоился, а после пятого погрузился в полное безразличие. Умереть предстояло так или иначе. Вопрос – когда и с каким некрологом. Чем дальше он уйдет от берега, тем достойнее будет смерть. И тем позже. Ведь погибнуть лейтенанту было суждено не от радиации или голода, а от холода. Но он убьет, лишь когда человек сдастся, перестанет двигаться и уснет. Так пусть это случится не раньше, чем за плечами останется такое расстояние, что даже враги снимут шляпы и встанут на одно колено…

…Очередная глыба льда и снова вид на бескрайние просторы. Занятно, местность идет вниз, а буквально два тороса назад этого заметно не было. А еще там что-то… Что-то такое… необычное.

Волк протер глаза. Там, примерно в двухстах шагах впереди, над прибрежными льдинами и снегом возвышались серые купола. Невысокие, на метр или полтора выше сугробов и торосов, но явно не из льда. И было их очень много. Наверное, сотня. Их ряды тянулись вдоль берега вправо и влево, насколько хватало глаз.

Володя от радости неосторожно подался вперед и съехал в щель между вздыбившимися, да так и застывшими навеки льдинами. Отсюда куполов видно не было, но Волк все равно сорвал с лица респиратор и что было сил закричал. Крик получился слабым, хриплым и каким-то жалким, но лейтенанту было плевать. Замерзать в сотне метров от спасительного жилища он не собирался. Он снова крикнул, попытался выбраться из расщелины, съехал на дно, заорал сильнее, пополз и снова съехал. Пальцы, как он ни прятал руки в рукава безразмерной куртки, окончательно закоченели, ног он тоже не чувствовал. Ползти, не чувствуя конечностей, было просто невозможно, а потому оставался только «вокал». Волк сорвал респиратор и принялся кричать…

Скоро он охрип, и все его потуги свелись к шипению, но он не прекращал попыток, чтобы не заснуть. С каждой минутой шипел он все тише и реже, а, моргая, не открывал глаз все дольше…