Аркадий Стругацкий - Третий глаз

“Стоп. Вы хотите дать рекомендации?”

“Ну… В некотором смысле — да”.

“Тогда я подключаю вас к другому кристаллу. Внимание. Продолжайте”.

“Воспитание — единственно реальный способ исправить сложившееся положение. Самое надежное сырье в этом деле — дети. Мы должны целенаправленно работать с детским сырьем… Пожалуй, вот главное. Не думаю, что открыл для вас нечто новое”.

“Неужели вы не знаете: наши лучшие братья всегда работали с детским сырьем! В чем же ваши рекомендации?”

“На освещение детских душ необходимо переключить всех нас, а не какую-то избранную группу. Нет смысла тратить силы на бессмыслицу. Я имел в виду это. Кстати, зафиксируйте мою смиренную просьбу. Я очень хочу лепить людей из детского сырья, а не из взрослых подонков.”

“Красивое предложение. Красивая просьба. А где гарантии, что однажды вы не решите, будто ребенком можно пожертвовать, потому что он еще не стал человеком?”

“Все-таки вы меня обвиняете?”

“Я подразумевал не вас лично”.

“Спасибо. Огромное спасибо. Надеюсь, я удовлетворил требованиям опроса? Теперь спрашиваю сам — что мне делать дальше?”

“Вам? Только одно: выполнять Миссию. Пока существует хоть доля шанса, что сегодняшняя бессмыслица закладывает фундамент для смысла жизни будущих борцов за человека — нужно выполнять Миссию. Нужно вытащить из грязного болота немногих оставшихся еще людей. Нужно помочь этой маленькой драгоценной группке освободиться от присохших звериных шкур. Любыми имеющимися средствами. Любой ценой. Вот главное для каждого из нас. Сегодня — это главное”.

“Извините меня, брат”.

“Извинения излишни. Я благодарю за неравнодушные высказывания. Конец связи”.

“Укрепится ваш разум, брат”.

“Очистится ваша душа”.

Они стояли вдвоем перед Малинкиным, молча и внимательно глядя, — брат и сестра, судя по сходству носов и глаз. Брат — возраста младшего школьного, сестра — постарше. Третьей была собака, животное неопределенной породы, немного напоминающее свинью.

— С собаками нельзя, — сказал Малинкин.

— Мы хотели, пожалуйста, вам показать, — начал мальчик.

Собака заскулила, натягивая поводок к двери.

— Нельзя с собаками, — повторил Малинкин, — здесь лаборатория.

— А мы сюда шли, — сказала девочка.

— Вам кого нужно? — спросил Малинкин. — Нет никого сейчас, все на овощной базе.

— Мы быстро, — сказала девочка.

— Давай, Ленка, — поторопил ее брат.

Девочка открыла свой ученический портфель, из портфеля достала кусок полиэтиленовой пленки и что-то продолговатое, аккуратно завернутое в белую тряпку. Развернула. Неожиданно это оказался нож — массивный, как орудие мясника, тесак, только с острым концом. Мальчик потрогал лезвие, пробуя остроту, и подул на палец: острый был нож. Собаку поставили на полиэтилен. Собака заскулила, поджимая хвост.

— Смотрите, пожалуйста, — сказал мальчик.

Он оттянул собачью заднюю ногу — вверх и немного вбок — и быстро полоснул ножом. Брызнула кровь. Собака завизжала по-поросячьи.

— Ты что, ты что это делаешь! — закричал Малинкин, не зная, как реагировать на такую абсурдную ситуацию.

Мальчик вытер тряпкой кровь с собачьей ноги и провел рукой против шерсти.

— Смотрите, пожалуйста, — повторил он.

Малинкин увидел влажный от крови разрез, шрам, который — он не верил глазам — затягивался прямо сразу, зарастал новой кожей. Вот уже только остался багровый рубец, который бледнел, разглаживался, скоро исчез совсем.

Малинкин протер глаза руками.

— Мы и еще покажем, — сказал мальчик и острым концом ножа ткнул собаку в глаз. Собака завизжала по-поросячьи.

— Не так сразу заживет, а минут через двадцать, — сказала девочка.

— Заживет, как на собаке, — улыбнулся мальчик.

— Удивительно, — пробормотал Малинкин, — невероятный феномен.

— Да, — подтвердила девочка, — нам дядя Гриша говорил, что этот феномен заинтересует ученых.

Малинкин кивнул.

— Мы оставим вам эту удивительную собаку, — сказала девочка.

— Дядя, — а вы хотите стать ученым? — спросил мальчик.

— Ну… я и так… в некотором роде… — начал Малинкин, но сестра шикнула на брата и за руку потащила к выходу.

— До свидания, — они обернулись в дверях.

— До свидания, — задумчиво произнес Малинкин.