Роман Подольный - Легкая рука

Дорогой Михаил Юрьевич! Вы просили меня еще раз рассказать для Вас историю моего превращения в Митера Неистового. Немного странное желание, если припомнить, как мы с Вами часами обсасывали со всех сторон в несколько официальной обстановке эту мрачноватую историю. А сколько раз мне потом пришлось повторять свой рассказ? Но нужно, так нужно.

Начну с того момента, когда я очнулся после удара по голове и обнаружил себя привязанным к лохматой спине какой-то лошади. Язык своих неожиданных спутников я понимал: они сказали, что мы уже перешли советскую границу, что за жизнь свою я могу быть спокоен, но с родиной и свободой должен распроститься. Они очень жалели, что им пришлось взять меня с собой… Жалели меня. И как ни старался, я не мог достаточно сильно разозлиться.

Почти две недели шел наш караван. Ах, какие я видел горы и ущелья!

Когда же мы прибыли во владения князя Антала и я понял, что стал его рабом, шок был, наверное, слишком силен. Мое боевое бешенство не пришло как раз тогда, когда оно было нужно. Мне отвели угол в лачуге из дикого камня. Дали надбитую глиняную миску, куда раз в день наливали болтушку из ячменной муки и еще раз — кислое молоко. Дали кетмень. И велели рыть им оросительные каналы. До чего же это тяжелая штука — кетмень. Силы мои — обычные — сами знаете. Плохой из меня вышел работник. Где уж!

Надсмотрщик — тот понимал, что я стараюсь. Не трогал, давал привыкнуть.

А князь как-то явился посмотреть работы — и разгневался. Старикашка в белой засаленной чалме и грязном парчовом халате долго орал на надсмотрщика — сам я был слишком ничтожен для него.

А под конец князь приказал своему телохранителю выдрать нерадивого раба плеткой.

Ну на меня и накатило. Опомнился, вижу — князь лежит и восемь телохранителей рядом лежат. Поглядел на кетмень — и выронил. Чувствую — сейчас меня вырвет. Самое главное — людей ведь убил. Самое страшное — сейчас и меня убьют. Лысцов в своей статье берсерков поминал — так ведь у берсерковых врагов винтовок не было. Расстреляют меня сейчас подданные Антала издали — на том и кончится моя Одиссея.

Ну, какое дальше случилось чудо. — Вы знаете. Надо же было, чтобы племя Антала хранило верность древнему обычаю, по которому убитому владыке наследует убийца. Я читал об этом обычае в книгах по этнографии, но предположить, что такое сохранилось до наших дней…

Меня привели во дворец, отличавшийся от рабской лачуги размерами, но не удобствами. Торжественно передали гарем покойного — из восемнадцати жен, и предложили самому набрать туда пополнение из красивейших девушек. Кстати, я напоминаю Вам про уговор: Валентина ничего о гареме не должна знать. Тем более, что не нужны мне были все эти дамы.

Я начал было выяснять у своих “подданных”, как добраться от их земель до советской границы. Да, оказалось, поторопился. У князя был законный наследник, племянник, какой-то сановник при дворе Гану. Конечно, ему не понравились варварские законы племени, по которым я сел на трон. Кстати, их формально отменили еще при позапрошлом короле. Гану дали племянничку Антала сотню всадников, и тот отправился на родину — меня свергнуть, племя наказать. Племя до смерти испугалось этой карательной экспедиции. Очень всем здесь не нравился племянник. Правильно не нравился. Уж они мне порассказали…

Наверное, я не имел права, если вдуматься… Но люди же надеялись! Отряд этот мы разгромили. Из засады на него налетели. Порубились…

Дальше? Вы же читаете по-английски, и я показывал Вам вырезки из западных газет. Газетчики, слава богу, прибавили. Жертв-то было совсем немного, но уж больно я, говорят, страшно выглядел, да и легенда впереди меня шла, на востоке, сами знаете, умеют живописать.

А потом уже все получалось само собой. Премьер-министр послал целое войско. Зато я твердо знал, что в наше время короли любят править сами, — если им дают.

В Японии в прошлом веке император лишил власти сегуна, в Непале совсем недавно король отстранил правителя. Чем Ирапал хуже? Выбросил я лозунг соответствующий: “За короля — против Гану”, включил пленных в войско — и пошел на столицу. Поверьте, еще раз прошу, что другого выхода у меня просто не было…

…Слезы льются из моих глаз. Птицы перестали петь и деревья шелестеть листьями. Наш друг и зять, славный Митер Неистовый исчез с наших глаз и нет человека, кто знал бы его след, как нет человека, — кто не скорбел бы по нему. Живой образ божий, воплощенный гнев его и явленная милость его, недолго был с нами солнцеликий посланец неба. Поклоняющиеся Аллаху единому подданные мои полагают его архангелом Гавриилом. Склоняющиеся перед богами индийскими мнят в нем новое воплощение Вишну. Идущие по пути Будды видят в Митере бодисатву. Я, король ваш, никому не препятствую в поклонении памяти высокого друга и зятя моего. Кто бы он ни был, но живым взят на небо, ибо тела его не найдено, и следа он не оставил. Имя его священным да останется для всей державы моей…