А Шаров: Звёздный пастух и Ниночка

Между прочим, Математик этот долго ходил но всем закоулкам с пирожным безе и бутылкой сливок в руках. Всё звал свою спасительницу: "Кис-кис-кис..."

Люди и верно вначале иногда не жалуют тех, кто предрекает им горькую правду и наводит на печальные мысли. А поживут подольше, испытают то, что человеку суждено испытать, и начинают горькую правду любить, если они умные, конечно.

- Кис-кис-кис... - звал Математик.

...Повеселела Ниночка. Встретил её Управитель дома, улыбнулся и сказал:

- Премия на пользу. Через некоторое время другую схлопочем. Из подвала переведём в однокомнатную квартиру.

- Нет, нет, спасибо! - ответила Ниночка. - Мне и тут хорошо, я привыкла.

5

В другой раз сидела Ниночка у себя в дворницкой и думала: "Отчего у Студента тогда было такое измученное лицо и почему, что ни сутки, ночи темнее, беззвёзднее?"

Серая кошка с отгрызенным ухом-другая её подружка- тем временем лакала молоко из блюдечка.

Подняла Нина глаза и видит через стены: на углу гимназия-новостройка, не ведьминская, а обычная. На третьем этаже кабинет директрисы. В кабинете, в чёрном кожаном кресле перед столом, Изабелла Людоедовна; располнела сестрица, но Нина сразу её узнала.

Сбоку от Изабеллы на краешке стула примостился худой, встрёпанный человек. По всему видно - нервный: за голову хватается, вскочит со стула, сядет и опять бегает по кабинету. И, видно, живётся ему нелегко: лицо жёлтое, щёки впалые, мятая серая рубашка заправлена в мятые синие брюки с чёрной заплатой на одной коленке, ботинки нечищеные, - очень, очень неухоженный. Изабелла делает ему внушение:

- Положение вашего сына можно охарактеризовать как крайне неблагополучное или, точнее, катастрофическое. Дисциплина из рук вон жалоба классного руководителя, полюбуйтесь. Трудный ребёнок. Стихов злостно не учит - жалоба словесника. Не знает, какая река самая длинная в мире, - жалоба географа. Мы все возможные меры исчерпали; подействуйте твёрдой отцовской рукой.

- Выругать его, что ли? Так он меня не слушает, - говорит встрёпанный человек, вскакивая со стула и хватаясь за голову.

- Речь не о словесном воспитании, - отвечает Изабелла. - Словесное воспитание с такими вредными мальчишками не поможет. Речь идёт именно о твёрдой мужской руке!

- Об этом, что ли? - отчаянно вскрикивает встрёпанный человек, хватаясь за поясной солдатский ремень.

- Как знаете, родитель... Ну, мне некогда.

Встрёпанный человек бежит по улице. Руки как положил на ремень, так там и держит.

- Ну и задам я ему, негоднику! - бормочет он, сам себя распаляя. До конца жизни будет помнить!

- Гуррарум-тумм-пумм! - повторяет Ниночка.

Только она сказала это в третий раз, серая кошка с отгрызенным ухом обратилась в чёрную кошку с обоими ушами и с белой звездой на лбу. Нина подняла её с полу, прижала к груди и что-то шепчет на ухо. Только и слышно:

- Быстрее, милая! Видишь, как Изабелла его накачала... И до чего же он быстро бежит! А мальчик сама знаешь какой. Прибьёт его отец - сердце на всю жизнь в крови. И отец себе не простит. Быстрее, золотая моя!

А встрёпанный человек уже перебегает дорогу. Чёрная кошка со звездой ему под ноги. Он как крикнул: "У, животная проклятая!" и как ударил ногой. Кошка чуть не на ворота взлетела. А сам бежит по двору. Кошка упала на все четыре лапы, догнала встрёпанного - и снова под ноги.

- Так, милая, так, хорошая, так, храбрая... - шепчет Нина.

Встрёпанный человек хотел ещё раз ударить кошку - посильнее, даже ногу занёс, как футболист.

Но не ударил.

- Ну и глупая ты животная! - только сказал он удивлённо и остановился.

Подумал и ещё сказал:

- Да ты, видать, не обычная кошка?!

- Умная! - мяукнула в ответ кошка и не движется с места.

"Это неспроста", - подумал встрёпанный человек. Потоптался он перед кошкой, сел на скамейку посреди двора, задумался.

Как раз весна была. Солнце пригревает, листья на деревьях только выглянули: зелено, светло.

Задумался встрёпанный человек о том, что растёт сын без матери. Да и он - какой он отец... Придёт с завода усталый, завалится спать или к соседу - пару пива сгонять, постучать в "козла". Думает, а ладони лежат на ремне. Взглянул он на них случайно и удивился: "До чего эта Изабелла Людоедовна меня заговорила, и отчество странное у неё... А глаза страшно взглянуть".

Спрятал он руки в карманы, чтобы не видеть их; даже как будто испугался.

Подумал он: "Совсем не для того мне этот ремень выдали, когда в войну я пошёл в солдаты. И как же я мечтал о моём мальчике, который тогда родился, пока столько лет топал в пехоте - от окопа к окопу, от города к городу. Сколько раз, когда накрывало нас миномётным и орудийным огнём или над головой летели вражеские самолёты, забьёшься в снарядную воронку, ждёшь судьбы, а в голове нет-нет да и блеснёт: "А мальчик останется, что бы со мной ни случилось. И вырастет. Будет счастливым".