Александр Полещук - Имбиторы атакуют на заре

Я слушал молча, но даже, если бы я и мог что-нибудь ответить, у меня все равно не было бы сил прервать Го-Шеня.

— Вы, вероятно, отлично помните силуэт моей «Синей жемчужины»? Вас не удивляла моя рубка? А ведь это верхняя часть лимузина, принадлежавшего одному из известных правителей. У него были все основания весьма опасаться жителей своего же собственного острова. Я приобрел корпус его личной автомашины по случаю и укрепил его на своем корабле.

Еще бы, закаленные стекла толщиной в четыре сантиметра, отличная броня и чрезвычайно удобный обзор. Сидя в своей рубке, я мог отлично наблюдать за ходом борьбы и только изредка вмешивался в нее базукой или пулеметом.

Они напали на «Синюю жемчужину» дня за три до нашей встречи у Никобарского архипелага. Черный Сэм, обычно забиравшийся на самый топ мачты, первым увидел стаю акул. Что означало появление такой стаи, он, конечно, не знал, но я обещал ему пять фунтов, если он вовремя приметит что-нибудь в этом роде, и Сэм не слезал с мачты целую неделю.

— Акулы, сэр! — крикнул Сэм, показывая на зюйд-вест и к зюйду.

В свой пятнадцатикратный «цейс» я сразу же различил частокол акульих плавников: предупреждение бедняги Чанга сбывалось.

— Приготовиться к бою! — отдал я команду и, бросив на сиденье своей рубки-лимузина базуку, молниеносно задвинул стекла кабины. Мои ребята привычно осматривали скорострельные карабины, щелкая затворами.

Из окон кабины я видел только пустынное море. Косяк акул прошел по правому борту и развернулся как по команде, окружая «Синюю жемчужину», но горизонт был чист. Неужели это ложная тревога? Внимательно осматриваю горизонт; вдруг не увидел, скорее почувствовал набегающую тень… Я резко повернулся, но было уже поздно: из бездны океана носом вперед плавно вынырнул английский охотник… С каким-то странным плеском он выровнялся на плаву и застыл в десяти ярдах. Он был весь покрыт глубоководными водорослями и раковинами, краска на корабле облупилась и размокла. Ни на палубе, ни в рубке не было никого.

— Мачты рубить! "Нолный вперед! — скомандовал я. — А уж вы-то знаете, что, помимо парусов, я располагал двумя мощными дизелями фирмы «Бенц-Марин» на тысячу двести лошадиных сил каждый.

Го-Шень всмотрелся в мое лицо, и, видимо, поняв, что я сейчас потеряю сознание, осторожно и бережно потер двумя руками яйцеобразный предмет, нити, охватившие мое лицо, тут же поникли и как бы потекли вспять, прячась внутри его кардены.

— Вы сняли.эти двигатели с потопленного вами трампа «Нибелунги»! — тут же воскликнул я и почувствовал, что говорю шепотом.

— Лучше помолчите, Краб, — сказал, усмехаясь, Го-Шень. — «Нибелунги» принесли мне немало огорчений. И слушайте внимательно, иначе…— И он покрутил перед моими глазами своей карденой. Я заметил, что цвет ее теперь уже был не сине-зеленым, а красновато-бурым, будто ее овал налился кровью.

— И что же, Краб, что бы вы подумали, — продолжал Го-Шень, — если бы увидели то, что я увидел? Двигатели моей «Синей жемчужины» запели свою песню, и скажу я вам, запели отличными голосами. Мы пошли со скоростью в пятьдесят узлов, и покрытый водорослями английский охотник остался было далеко позади, как вдруг мне стало ясно, что он догоняет нас, да и как было ему не догнать, когда манильский канат и, заметьте, Однорукий, новехонький канат, пропущенный сквозь его клюзы, натянулся как вожжи, а по носу охотника забурлило что-то такое, будто забили хвостами с десяток китов и весь этот морской дилижанс-рванулся за нами вдогонку, делая по крайней мере девяносто узлов в час. Так мы и шли некоторое время. Впереди — стая акул, за ними моя «Синяя жемчужина» и, как буря, настигающая нас, безмолвный охотник. Вскоре он поравнялся с нами.

— И все это время, — спросил я, воспользовавшись паузой, — вы не видели ни одного человека?

— Ни одного, — медленно сказал Го-Шень. — Но то, что вы сейчас услышите, и будет той самой морской тайной, прикоснуться к которой мечтают и боятся моряки всех океанов и всех морей… Люди появились как-то сразу. Их было десятка два, может быть, и три… Но что это были за люди!.. Представьте, Однорукий, молодых моржей, которые волей провидения вдруг стали моряками, нет, и это не то… Это были самые морские парни из тех нескольких тысяч, которых я когда-нибудь видел в портах двух полушарий. На них были черные шелковые трусики, а все остальное в своем натуральном виде. Под их загорелой кожей перекатывались бицепсы с детскую голову величиной, а мышцы на ногах имели, по крайней мере, сто пять сантиметров в обхвате. Правда, руки у них были коротки, короче, чем у людей… А, встрепенулся, Однорукий, д-да, короче, чем у людей, но зато, какие кулаки…— Го-Шень помолчал и тихо, почти шепотом, добавил: — С первого же взгляда на эти кулаки я понял, Однорукий: «Синей жемчужине» пришел конец…