Вадим Астанин - Земля, и всё остальное — по списку

…Им нельзя не верить. Встретившись с совершенным, ты понимаешь, что такое любовь. Любовь и всепрощение. Не приземлённая, плотская любовь, наследие животных предков, неистовство инстинкта, а эфирная субстанция, призрачный пламень, сплав невинности и божественно откровения. Невидимое для глаз сияние сопровождает появление совершенного. Даже не видя совершенного, ты всегда ощущаешь его присутствие. Его душа не знает лжи, доброта и мудрость суть его души. Совершенный похож на ангела, сошедшего с небес…

Филин ждал. Пистолет бесполезным куском металла лежал около его руки. Одиночество кончилось. Рядом с ним был совершенный. Совершенный склонился над ним.

— Ты умираешь, — сказала Сиана.

— Пожалуй, что так, — Филин попытался улыбнуться, но улыбка его была похожа на оскал волка, ощерившего клыки.

— Я могла бы тебе помочь, — Сиана отступила на шаг назад и села на контейнер с паратранком.

— Что?

— Успокоить боль. Помочь уйти, — уточнила Сиана.

— Минуя нестерпимые страдания, — Филин хрипло вздохнул. — не мучаясь и без сожалений. Слишком просто для меня… Извини, не желаю…

Они помолчали, потом Филин спросил: — Зачем?

— Зачем, что? — недоуменно переспросила Сиана.

— Зачем уничтожать нас? Ради чего? Ради земли, полезных ископаемых, воды?

— Неизбежное, — просто ответила Сиана, — неизбежное. То, от чего не убежать, не спрятаться, то, чего не забыть, то, что нельзя исправить, предотвратить, предусмотрительно обойти. То, о чем нельзя забыть.

— Не понимаю…

— Оно происходит, — терпеливо разъяснила Сиана, — рано или поздно наступает и не имеет значения, когда оно приходит к вам. С вами это происходит сейчас и с этим нужно смириться, потому что сопротивляться бессмысленно и… бесполезно.

— Убийство разумных? Это не неизбежность, это геноцид.

— Каждый раз вы, уходящие допускаете одну и туже ошибку. Вы смотрите на нас, как на подобных себе, не признаете в нас нечто большее, чем разумные существа, меряете нас своими несовершенными мерками, играете жалкими погремушками логики, пытаетесь по жалким осколкам истины, попавшей в ваши руки, представить мир в целом. Мы не то, что вы хотите в нас видеть, мы не то, что вы в нас видите, мы не то, во что вы хотите верить. Можно ли применить категории гуманности, морали, человечности, разумности к тайфуну, к любому другому явлению природы, несущему многочисленные жертвы? Вы говорите: «Слепая стихия, ничего не поделаешь». Мы тоже стихия, мы тоже природное явление, но не слепая, а потому не безличная. Мы естественный ход вещей, эволюция, эманация вечных, цикличных изменений. «Зачем» — спрашиваете вы. «Потому что пришло ваше время» — отвечаем мы.

Сиана наклонилась чтобы ближе рассмотреть уходящего.

Уходящий молчал.

Совершенный поднялся и направился к выходу.

«Сохраняя остатки материальной культуры ушедших, мы не позволяем себе забыть о том, что двигает нами в вечном стремлении к звёздам — трагическое осознание хрупкости нашего бытия…»

…возможно, это даже не один клочок бумаги, возможно — это листки из записной книжки, обратная сторона разорванного конверта, обрезки картона, да что угодно, на чём можно написать — не суть важно. Что это за человек? Определённо — участник событий. Почему нет описания его характера? — что он делал, о чём думал, как переживал произошедшее? А зачем? Есть текст, написанный им самим. К примеру, я приезжаю в гостиницу и обнаруживаю в тумбочке часть страницы — чьи-то записи — о жизни, о себе, о том, что он видел, или о чём вдруг решил вспомнить. Я прочёл эти разрозненные заметки и прикоснулся краем к чьей-то жизни. Я сижу и размышляю — а что это за человек — как ему живётся, о чем думает, что ему хочется, о чем мечтается… Он для меня останется неизвестным, но я — пусть и на секунду, захотел его понять…

[ дописано ручкой: «Транкеры»: подчёркнуто ]

…те годы можно без всякого преувеличения назвать Золотым веком на Земле. Последняя четверть XXII века. Человечество утвердилось на Плутоне и остановилось перед чёрной бездной, отделяющей человека от звёзд. Мы сделали первый робкий шаг за пределы Солнечной системы и остановились. Одной ногой мы оставались на каменистой поверхности Плутона, другой, лишённой опоры, осторожно нащупывали путь, уводящий нас к чужим [ дописано ручкой над текстом: «иным» ] планетарным системам. Это были чудесные годы. Зыбкое равновесие, кажется, его чувствовали душой. От того времени осталось ощущение чего-то необъятного, маняще-загадочного и пугающе-прекрасного, готового взорвать наш ограниченный мирок и выбросить нас в безграничный, полный загадок и тайн большой Космос. Мы были на пороге великого прорыва…