Роберт Шекли: Я вижу - человек сидит на стуле и стул кусает его за ногу

Он расслабился в темноте, услыхал тихий, жуткий стон...

Потом дверь открылась.

- Мистер Джозеф Парети? - спросила служительница в униформе.

Парети кивнул:

- В чем дело?

- Прошу прощения, что побеспокоила, сэр, но вам звонят. - Она передала Парети телефон, погладила по ноге и вышла, закрыв дверь. В руках у Парети телефон зажужжал. Джо поднял трубку.

- Алло?

- При-ивет!

- Кто это?

- Это твой телефон, дурачок! А ты что подумал?

- Не могу я больше это выносить! Заткнись!

- Говорить-то несложно, - заметила трубка. - Сложнее найти, что сказать.

- Ну так и что ты хочешь сказать?

- Да ничего особенного. Просто хотела тебе напомнить, что где-то, как-то, но Берд еще жив.

- Берд? Какой Берд? О чем ты, мать твою, болтаешь? Ответа не было. В трубке воцарилась тишина. Парети поставил телефон на подлокотник и откинулся в кресле, искренне надеясь, что хоть немного побудет в тишине и покое. Телефон зажужжал почти сразу же. Парети сидел неподвижно, и телефон принялся звонить. Парети снова поднял трубку.

- Алло?

- При-ивет! - пропел шелковый голос.

- Да кто это?!

- Это твоя телефонная трубка, Джо, милый. Я уже звонила. Думала, ты запомнишь голос.

- Оставь меня в покое! - почти простонал Джо.

- Как же я могу, Джо? - спросила трубка. - Я люблю тебя! Ох, Джо, Джо, я так старалась тебе угодить. Но ты такой мрачный, детка, я прямо не знаю. Я была такой сосенкой, а ты даже не глянул на меня! Я стала газетой, а ты даже не удосужился прочесть, что я тебе написала, неблагодарный ты!

- Ты моя болезнь, - пробормотал Джо заплетающимся языком. - Сгинь!

- Я? Болезнь? - переспросила трубка с обидой в шелковом голосе. - О, Джо, лапочка, как ты можешь так обо мне говорить? Как ты можешь изображать равнодушие, после всего, что было между нами?

- Не знаю, о чем ты, - проговорил Парети.

- Ты прекрасно знаешь! Ты каждый день приходил ко мне, Джо, в теплое море. Я была тогда молодая и глупая, ничего не понимала. Я пыталась спрятаться от тебя. Но ты вытаскивал меня из воды, ты влек меня к себе; ты был так терпелив и нежен, и мало-помалу я выросла. Иногда я даже пыталась влезть по рукоятке сачка, чтобы поцеловать твои пальцы...

- Хватит! - Парети казалось, что рассудок отказывает ему, это безумие, все плывет и меняется, мир и "Лавка духов" завертелись каруселью. - Ты все не так поняла!

- Ну как же! - возмутилась трубка. - Ты называл меня ласковыми словами, я была твоим гребаным говном! Признаюсь, я пробовала и с другими мужчинами, прежде чем мы встретились, Джо. Но ведь и у тебя были женщины, так что давай не будем ворошить прошлое. Но даже с теми пятерыми я никак не могла стать тем, чем мечтала. Ты ведь понимаешь, как мне это было больно, да, Джо? Передо мной лежала вся жизнь, а я не знала, что с ней делать. Облик - это карьера, знаешь, и я так путалась, пока не встретила тебя... Извини, что я так болтаю, дорогой, но мы в первый раз смогли поговорить спокойно.

Парети прорвался сквозь этот многословный бред и наконец понял. Говно недооценили. Оно было юным, немым, но отнюдь не лишенным разума созданием, движимым могучей страстью, общей для всех живых тварей. Страстью обрести облик. Оно развивалось...

Во что?

- Так как ты думаешь, Джо? Чем бы ты хотел меня видеть?

- А ты можешь стать девушкой? - смущенно спросил Парети.

- Боюсь, что нет, - ответила трубка. - Я пыталась несколько раз, и симпатичной колли пыталась быть, и лошадью. Но, наверное, у меня очень скверно получалось, и чувствовала я себя ужасно. Я хочу сказать, это просто не для меня. Но что-нибудь другое - только попроси!

- Нет! - взревел Парети. На мгновение он поддался. Безумие захватывало его.

- Я могу стать ковриком под твоими ногами, или, если тебе это не покажется неприличным, твоим бельем...

- Я не люблю тебя, будь ты проклята! - взвизгнул Парети. - Ты просто серое гнусное говно! Ненавижу тебя! Ты, зараза... что б тебе не влюбиться во что-нибудь вроде себя?

- Нет ничего похожего на меня, кроме меня, - всхлипнула трубка. - И я ведь люблю тебя!

- А я тебя в гробу видал!

- Ты садист!

- А ты воняешь, ты уродка, я не люблю тебя и никогда не любил!

- Не говори так, Джо, - предупредила трубка.

- А я говорю! Я тебя никогда не любил, я только пользовался тобой! Не нужна мне твоя любовь, тошнит меня от нее, поняла?!

Он ждал ответа, но трубка хранила зловещее, мрачное молчание. Потом послышались гудки. Трубка повесилась.

Парети вернулся в отель. Он сидит в своем шикарном номере, хитроумно созданном для механических подобий любви. Любить Парети, без сомнения, возможно; но сам он лишен любви. Это ясно стулу, и кровати, и легкомысленной лампе под потолком. Даже не слишком наблюдательный шкаф замечает, что Парети никого не любит.