Роберт Шекли: Опека

Тут только я понял, до чего он мне чужой, этот чужесветный гость!

- Только не для меня, - сказал я. - Брысь!

- Опасности увеличились, - доказывал свое дерг, - но моя способность справляться с ними перекрывает их с лихвой. Для меня удовольствие с ними бороться. Так что на вашу долю остается чистый барыш.

Я покачал головой:

- Я знаю, что меня ждет. Опасностей будет все больше, верно?

- Как сказать! Что до несчастных случаев, тут вы достигли потолка.

- Что это значит?

- Это значит, что количественно им уже некуда расти.

- Прекрасно! А теперь будьте добры убраться к черту!

- Но ведь я вам как раз объяснил...

- Ну конечно: расти они не будут. Как только вы оставите меня в покое, я вернусь в свою обычную среду, не правда ли? И к своим обычным опасностям?

- Вполне возможно, - согласился дерг. - Если, конечно, вы доживете.

- Так и быть, рискну!

С минуту дерг хранил молчание. И наконец сказал:

- Сейчас вы не можете себе это позволить. Завтра... Завтра...

- Прошу вас не рассказывать. Я и сам сумею избежать несчастного случая.

- Я говорю не о несчастном случае.

- А о чем же?

- Уж и не знаю, как вам объяснить. - В тоне его чувствовалась растерянность. - Я говорил вам, что вы можете не опасаться количественных изменений. Но не упомянул об изменениях качественных.

- Что вы плетете? - накинулся я на него.

- Я только стараюсь довести до вас, что за вами охотится гампер.

- Это еще что за невидаль?

- Гампер - существо из моей среды. Должно быть, его привлекла ваша возросшая способность уклоняться от опасности, которой вы обязаны моей опеке.

- К дьяволу гампера - и вас вместе с ним!

- Если он к вам сунется, попробуйте прогнать его с помощью омелы. Иногда помогает железо в соединении с медью. А также...

Я бросился на кровать и сунул голову под подушку. Дерг понял намек. Спустя минуту я почувствовал, что он исчез.

Какой же я, однако, идиот! За всеми нами, обитателями Земли, водится эта слабость: хватаем, что ни дай, независимо от того, нужно нам или не нужно.

Вот так и наживаешь себе неприятности!

Но дерг убрался, и я избавился от величайшей неприятности. Некоторое время тихо-скромно посижу у себя в углу, пусть все постепенно приходит в норму. И, может быть, уже через несколько недель...

В воздухе послышалось какое-то жужжание.

Я с маху сел на кровати. В одном углу комнаты подозрительно сгустились сумерки, и в лицо мне повеяло холодом. Жужжание между тем нарастало - и это было не жужжание, а смех, тихий и монотонный.

К счастью, никому не пришлось чертить для меня магический круг.

- Дерг! - завопил я. - Выручай! Он оказался тут как тут.

- Омела! - крикнул он. - Гоните его омелой!

- А где, к чертям собачьим, взять теперь омелу?

- Тогда железо с медью!

Я бросился к столу, схватил медное пресс-папье и стал оглядываться в поисках железа. Кто-то вырвал у меня пресс-папье. Я подхватил его на лету. Потом увидел свою авторучку и поднес к пресс-папье острие пера.

Темнота рассеялась. Холод исчез.

По-видимому, я кое-как выбрался.

- Видите, вам нужна моя опека, - торжествовал дерг какой-нибудь час спустя.

- Как будто да, - подтвердил я скучным голосом.

- Вам еще много чего потребуется, - продолжал дерг. - Цветы борца, амаранта, чеснок, могильная плесень...

- Но ведь гампер убрался вон.

- Да, но остались грейдеры. И вам нужны средства против липпов, фиггов и мелжрайзера.

Под его диктовку я составил список трав, отваров и прочих снадобий. Я не стал его расспрашивать об этом звене между сверхъестественным и сверхнормальным. Моя любознательность была полностью удовлетворена.

Привидения и лемуры? Или чужесветные твари? Одно другого стоит, сказал он, и я уловил его мысль. Обычно им до нас дела нет. Наши восприятия, да и самое наше существование протекают в разных плоскостях. Пока человек по глупости не привлечет к себе их внимания.

И вот я угодил в эту игру. Одни хотели меня извести, другие защитить, но никто не питал ко мне добрых чувств, включая самого дерга. Я интересовал их как пешка в этой игре, если я правильно понял ее условия.

И в это положение я попал по собственной вине. К моим услугам была мудрость расы, веками накопленная человеком, - неодолимое расовое предубеждение против всякой чертовщины, инстинктивный страх перед нездешним миром. Ибо приключение мое повторялось уже тысячи раз. Нам снова и снова рассказывают, как человек наобум вторгается в неведомое и накликает на себя духов. Он сам напрашивается на их внимание, а ничего опаснее быть не может.