Роберт Шекли - Поднимается ветер

Впрочем, канат тоже может лопнуть - и он полетит кувырком прямо на скалы.

И он цеплялся. Танк снова взлетел в воздух, и тут Клейтон на миг поймал взглядом индикатор. Душа у него ушла в пятки. Все. Конец. Погиб. Нельзя продержаться, когда этот проклятый ветер дует со скоростью сто восемьдесят семь в час! Это уж чересчур!

Сколько?! Сто восемьдесят семь? Значит, ветер начал спадать!

Сперва Клейтон просто не поверил. Однако стрелка медленно, но верно ползла вниз. При ста шестидесяти в час танк перестал скакать и покорно остановился на якорной цепи. При ста пятидесяти трех ветер переменил направление - верный знак, что буря стихает.

Когда стрелка индикатора дошла до отметки сто сорок две мили в час, Клейтон позволил себе роскошь потерять сознание.

К вечеру за ним пришли карелланцы. Искусно маневрируя двумя огромными сухопутными кораблями, они подошли к Зверю, привязали к нему крепкие лианы - куда более прочные, чем стальные канаты, - и на буксире приволокли изувеченный танк обратно на станцию.

Они принесли Клейтона в приемник, а Неришев перетащил его в тишину и покой станции.

- Ни одна кость не сломана, только нескольких зубов не хватает, - сообщил ему Неришев. - Но на тебе живого места нет.

- Все-таки мы выстояли, - сказал Клейтон,

- Еле-еле. Защитная ограда вся разрушена. В станцию прямиком врезались два огромных валуна, она едва выдержала. Я проверил фундамент, ему тоже здорово досталось. Еще одна такая переделка - и мы...

- И мы опять как-нибудь, да выстоим! Мы земляне, нас не так-то легко одолеть! Правда, за все восемь месяцев такого еще не бывало. Но еще четыре - и за нами придет корабль. Выше голову, Неришев! Идем?

- Куда?

- Хочу потолковать с этим чертовым Смаником.

Они вышли в приемник. Там было полным-полно карелланцев. Снаружи, с подветренной стороны станции, пришвартовалось несколько десятков сухопутных кораблей.

- Сманик! - окликнул Клейтон. - Что тут такое происходит?

- Летний праздник, - сказал Сманик. - Наш ежегодный великий праздник.

- Гм. А как насчет того ветра? Что ты теперь о нем думаешь?

- Я бы определил его как умеренный, - сказал Сманик. Ничего опасного, но немного неприятно для прогулок под парусом.

- Вот как, неприятно! Надеюсь, впредь ты будешь предсказывать поточнее.

- Всегда угадывать погоду очень трудно, - возразил Сманик. - Мне очень жаль, что мой последний прогноз оказался неверным.

- Последний? Как так? Почему?

- Вот это, - продолжал Сманик и широко повел щупальцем вокруг, - это весь мой народ, племя Сиримаи. Мы отпраздновали Летний праздник. Теперь лето кончилось, и нам нужно уходить.

- Куда?

- В пещеры на дальнем западе. Отсюда на наших кораблях две недели ходу. Мы укроемся в пещерах и проживем там три месяца. Там мы будем в безопасности.

У Клейтона вдруг засосало под ложечкой.

- В безопасности от чего, Сманик?

- Я же сказал тебе. Лето кончилось. Теперь надо искать спасения от ветра, от сильных зимних бурь.

- Что такое? - спросил Неришев.

- Погоди минуту.

Мысли обгоняли одна другую. Бешеный ураган, едва не стоивший ему жизни, - это, по определению Сманика, безобидный умеренный ветер. Зверь вышел из строя, передвигаться по Карелле не на чем. Защитная ограда разрушена, фундамент станции расшатан, а корабль придет за ними еще только через четыре месяца!

- Пожалуй, мы тоже поедем с вами на ваших кораблях, Сманик, и укроемся с вами в пещерах... укроемся там...

- Разумеется, - равнодушно отвечал Сманик.

Что-то из этого выйдет, сам себе сказал Клейтон, и у него опять засосало под ложечкой, куда сильнее, чем во время урагана. Нам ведь нужно больше кислорода, другую еду, запас воды...

- Да что там такое? - нетерпеливо спросил Неришев. Какого черта он тебе наговорил? Ты весь позеленел!

- Он говорит, настоящий ветер только начинается.

Оба оцепенело уставились друг на друга.

А ветер крепчал.