Брюс Стерлинг - Такламакан

Пит ухнул, поставил оба захвата и шлепнул на стену пятно клея, потом пропустил в ушко скобы карабин и повис на обвязке, тяжело дыша.

В поле зрения спекса появился палец Катринко, куда-то указывающий. Там что-то двигалось – Пит был не один.

Он выпустил из рукава ленту светошумовых гранат, потом затаился на месте, доверившись своему камуфляжу, и стал наблюдать.

К нему среди темных ям фальшивых звезд шел робот, качаясь и дрожа.

Никогда Пит не видал даже похожего устройства. У робота была пористая пенистая шкура, будто из пробки и пластика. Вместо головы – слепой выступ; четырнадцать длинных волокнистых ног, будто перепутанное месиво старых веревок, заканчивались до абсурда сложными ступнями.

Повиснув вниз головой среди неровностей каменного потолка, мешающих видеть, робот открывал большую бородавчатую голову и выбрасывал вперед раздвоенный сенсор, похожий на змеиный язык. Иногда он припадал к потолку, будто прилипшее к камню химическое пятно.

Пит с убийственным терпением смотрел, как робот отползал прочь, подползал ближе, крутился на месте, еще приближался, петляя, еще присасывался к потолку, принимал какое-то решение, переставлял хватающиеся ноги, еще подбирался, терял след, отходил назад, долго нюхал воздух, задумчиво сосал конец своего длинного веревочного щупальца.

Наконец робот дошел до Пита, ловко перебирая ногами, и с энтузиазмом стал лизать следы, оставленные хватательной паутиной. Его будто зачаровал вкус эластомера перчатки на камне, и робот повис на своих четырнадцати ногах, с громким чмоканьем вылизывая потолок.

Пит выбросил кирку. Заточенное острие с тупым хлюпом вошло в пробковую голову.

Робот тут же обмяк, приколотый к потолку. Потом с противным скрежетом он развернул совершенно неожиданный набор блестящих тонких принадлежностей. Сложные штуки вроде языков, скребущие жвала, тонкие шпатели – все это вылезало, дрожа, из щелей шкуры.

Робот не собирался умирать. Он и не мог умереть, потому что никогда не был живым. Это была биотехнологическая машина, и понятие умирания не было в ней заложено. Пит тщательно сфотографировал устройство, которое с механическим идиотизмом пыталось выработать приемлемые решения при изменившихся параметрах среды. Потом Пит вытащил кирку из потолка, встряхнул ее и уронил проколотого робота ко всем чертям.

Теперь он полез быстрее, оберегая растянутое плечо.

Методично прокладывал он себе путь к относительно легкому участку вертикальной стены, где нашел большую выработанную жилу в созвездии Стрельца. Жила оказалась извилистой рецессией, откуда выцарапали и вытравили какую-то руду. Судя по виду, камень сжевали орды термитов – мелкие роботы с пастями вроде маникюрных ножниц.

Пит по спексу дал сигнал Катринко. Бесполая полезла за ним по прижатой и заякоренной веревке, таща за собой один из рюкзаков. Когда Катринко добралась до нового базового лагеря, Пит вернулся к пробоине взять второй рюкзак. На обратном пути плечо уже здорово болело, и нервы отказывали.

Катринко поставила закупоривающую паутину без излучения на устье трещины. Когда Пит вернулся в относительную безопасность лагеря, она развернулась в саморастягивающихся веревках и достала порцию сахара.

Пит раскрыл две пухообразующие капсулы и с удовольствием влез в теплую ткань.

Катринко сняла маску. Она вся дрожала от энтузиазма.

Молодость, подумал Пит, молодость и восемь процентов преимущества в метаболизме, связанного с отсутствием половых органов.

– Здорово опасная ситуация, – шепнула Катринко с горячечной улыбкой, заметной в красном свечении единственной индикаторной лампочки. Она уже не была похожа на мальчишку или молодую женщину, вид у нее был совершенно дьявольский. Создание, лишенное пола. Пит всегда думал о ней «она», потому что так было проще, но на самом деле надо было бы говорить «оно». Сейчас «оно» было полно ликования, потому что поставило себя наконец в подходящую и приятную ситуацию. Жестокая и яростная вражда была для этого жестокого и яростного маленького создания как вода для рыбы.

– М-да, действительно, – согласился Пит и приложил жирного накачанного медикаментами клеща к вене на сгибе руки. – Первая вахта твоя.

Пит проснулся через четыре часа, вынырнув из глубин химически наведенного дельта-сна. Им владело оцепенение и небольшая сонная одурь, будто бы он проспал четыре дня подряд. В объятиях лекарства он был совершенно беспомощен, но дело стоило такого риска, потому что теперь он полностью отдохнул. Пит сел, осторожно попробовал шевелить левым плечом. Намного лучше.