В. Эфф: По ту сторону

— Какое там! Пошел в магазин и купил новый детектор, — на 1 р. 10 коп. налетел…

4.

В редакции журнала «Искра» было получено следующее письмо, случайно ставшее мне известным. Привожу здесь это письмо с соблюдением стиля и орфографии:

Глубокоуважаемый гражданин редактор.

Сам я имею образование нисшее но имею большой интирес к науки, особенно об эликтрячестве и потому хочу поделиться с вами товарищ редактор открытием которое мне довелось зделать случайно тоись сам того не надеясь. 14 апреля с. г. я наблюдал в 11½ часов северное сиянне на юге на горизонте очень высоко в направлении к Москвы. Очень был удивлен потому что наука определенно говорит, что северные сияння бывают на севере, а у нас в Сергиеве север не очень крайний и сторожилы говорят раньше някаких сияннев не было.

Прошу объяснить через ваш журнал в чем дело и почему было видно сияние а также указать куда надо заявить об открытии в Академию Наук или в Астрономическую Абсерваторию. Также укажите исчего делаются ималевыи краски.

С почтением в ожидании ответа

Иван Борисович Харенков.

Сергиев, Советская ул. д. 102.

Ответ был напечатан в № 5 журнала «Искра»:

Тов. Харенкову. О северных сияниях прочтите статью А. С. Ирисова в № 9 за 1927 год. Причины наблюденного Вами явления не ясны из описания — сообщите подробнее.

Дальше следовал рецепт эмалевых красок.

Щур очнулся раньше всех.

Первым его ощущением была тупая боль в груди — точно какая-то тяжесть сдавила грудную клетку, стеснила дыхание и мешала пошевелиться. Некоторое время Щур лежал, не открывая глаз, настороженно прислушиваясь к царившей вокруг тишине. Ему казалось, что он проснулся среди ночи, разбуженный каким-то кошмарным сновидением; стороной, не задев сознания, мелькнула мысль о завтрашнем дне, о службе… Только потом Щур припомнил вечер катастрофы — странное сияние вокруг конденсатора и яркий, ослепительно белый луч, выбившийся из витка катушки.

Щур открыл глаза. Было темно, но в темноту, точно через какие-то незаметные щели, просачивался белесоватый полусвет, неясный и расплывчатый. По вернув голову, Щур увидел рядом с собой руку, безжизненно повисшую над грудой кирпича.

«Это не моя рука», — подумал Щур, и для того, чтобы окончательно убедиться, осторожно пошевелил руками. Руки двигались исправно.

«Очевидно, я не погиб при взрыве», продолжал свои размышления Щур. Эта мысль показалась ему забавной — не каждому ведь случается, очнувшись после подобной катастрофы, размышлять о целости своих рук и ног.

Неожиданно в темноте раздался громкий и совершенно недвусмысленный звук — невдалеке от Щура кто-то чихнул: раз, потом другой, потом после недолгой паузы третий. Вслед за чиханием раздался голос:

— Эй, товарищи, есть тут кто-нибудь живой, или я один?

— Есть, — откликнулся Щур. — Ванька, ты?

— Ну а кто же? А где Лиза?

Щур вспомнил, что в момент катастрофы Лизанька Штольц тоже была в комнате.

— В самом деле, где Лизка? Я не знаю… А ты где, Ванька?

— Я-то здесь…

Раздался грохот падающих кирпичей и Ванькин голос, упоминающий о чьих-то ближайших родственниках по женской линии.

— Ты что? — спросил Щур.

— Понимаешь, пыли много… Набилось в нос, в рот, в глаза, в печенку — прямо не продыхнуть. И еще кирпичи на голову откуда-то сыплются… Тебя здорово придушило?

Щур еще раз недоверчиво пошевелил руками и ногами.

— Как будто бы нет… Я что-то не соображу никак — где мы?

— Я полагаю, под развалинами.

— А почему?

— Что почему?

— Ну вообще… Почему под развалинами, почему взрыв?

Громов, отплевываясь и сморкаясь, ответил:

— Этого, брат, я не знаю… Странно, конечно. Должно быть порция энергии оказалась слишком большой для приемника… Однако сейчас надо бы подумать о том, как выбраться отсюда. Я что-то не вижу света — некуда ползти… Стой, а это кто?

И Громов схватил руку, повисшую около головы Щура.

— О-о-о…

Стон. Голос несомненно принадлежал Лизаньке.

— Лизка, ты? Стало быть, все в сборе!

Слабый, почти умирающий голос отозвался:

— Хоронить не надо… Сожгите в крематории, а пепел отдайте Мишке. Пусть помнит…

Громов и Щур расхохотались.

— Что вы смеетесь, черти? Человек, можно сказать, умирает, а они гогочут…

— Да ты подожди умирать, — сказал Щур. — Руки и ноги у тебя целы?

— Не знаю…

— Подожди, Мишка, — перебил Громов. — Спички есть?

Порывшись в карманах, Щур достал коробку и зажег спичку. Маленькое колеблющееся пламя осветило обломки потолочных стропил, груды битого кирпича и Лизаньку, совершенно невредимую, удобно улегшуюся на боку.