Люциус Шепард - Aztechs

Потом мы лежали, обнявшись, должно быть, еще около часа, следя, как небо становится пурпурным и звездным, полумесяц скользнул вверх, чтобы повесить над восточными холмами символ ин-янь. Мы никогда не делали этого прежде, никогда не занимались ласками пост-коитус - всегда было: Окей, теперь перейдем к бизнесу - и хотя я часто отчаливал на дистанцию сэмми, настороженный звуками ночи или движением рептилии, у меня и мысли не было покидать ее. Она задремала, а я продолжал удерживать ее, верный, как пес на наркотиках. В конце концов, убежденный, что мы в безопасности, я тоже задремал. На меня наползали сны, вспышки пограничной жизни, красные ночи, в которых я шагал рука в руке с Лупе, с ней было легко... сны без швов перетекали друг в друга, в более запутанный сон того же характера. Мы были на Калье 44, возле Ла Перфидиоса, адского танцзала с черным светом, где я ошивался, когда мне было четырнадцать, высматривая туристов, чтобы ограбить их. Все смотрели на нас. Шлюхи, мошенники, уличный продавцы. Они улыбались и восклицали, словно почему-то гордясь нами, а красный огонь Эль Райо над головой больше не казался барьером, а горячим фундаментальным небом, под которым я достиг своей зрелости.

x x x

Я заснул в пустыне, но проснулся в саду, таком великолепном и обширном, что подумал, что, должно быть, еще сплю. Лупе и я лежали среди высокой травы под деревом сейбой, ее ветви заплели эпифитные лианы, и эти лианы усеивали цветущие орхидеи. Широкая тропинка, выложенная камнем, проходила слева от нас, и я слышал, как где-то близко журчит вода. Среди рядов фруктовых деревьев и цветущего кустарника я увидел расчищенное место с деревянной скамейкой. Воздух был прохладен и пах чем-то сладким, а деревню скрыла растительность... или же волшебство унесло ее прочь. Когда я понял, что сад реален - реален достаточно, чтобы, по крайней мере, победить мое недоверие я нашарил в штанах шприц и вонзил себе в бедро. Как только стихло первой возбуждение, я поднялся на ноги и шагнул на дорожку. Она вела между рядами сейб к ацтекской пирамиде с осыпающимся фасадом. Маленькой. Я прикинул, что до крыши не более пятидесяти футов. Вход охраняли две статуи пернатых змеев, их лица сильно выветрились.

Я растряс Лупе и помог ей встать. Как только она стряхнула паутину сна, то совершенно потерялась, испугавшись места, а как только страх прошел, она стала беспокоиться о Чилдерсе, желая знать, где он, и что нам надо делать.

"Он рядом", сказал я. "Много шансов, что он где-то здесь рядом. Но нам не надо об этом беспокоиться. Нам надо сообразить, что, к черту, делать."

Сомневаюсь, что после этого она почувствовала себя лучше, но когда мы приблизились к пирамиде, она начала инструктировать Фрэнки, что снимать. Мне осторожно продвигались, бросая взгляды по обеим сторонам, не видя ни одной живой души и вообще ничего живого. Ни птиц, ни насекомых, ни ящериц. Место было истинным натюрмортом. В нем ощущалась приятная пустота фойе, некоего окружения, созданного, чтобы принять жизнь, но не жить в нем. Я не эксперт, но пирамида в своей разрухе казалась подлинной. Камни потеряли цвет и стали серыми, края отдельных блоков сносились и закруглились, я между пернатыми змеями лежали куски разбитого камня, что, должно быть, свалились с их сложенных крыльев. Единственным штрихом не подлинности было слово, вырезанное на притолоке над дверью: AZTECHS. За дверью внутрь вел затененный коридор. Лупе считала, что нам надо исследовать другие стороны пирамиды, но я сказал, что если мы не войдем внутрь, то с таким же успехом можем удалиться.

Спор за нас рассудил Чилдерс.

Он вышел из-за пирамиды, неся винтовку и рюкзак в одной руке. Солнце блестело на его щетинистой голове, и, несмотря на свое спокойствие, он сильно потел. "Не могу найти вход", сказал он с неким раздражением. "Вам больше повезло?"

Так как мы стояли на вершине лестницы в тени дверного проема, я нашел этот вопрос несколько странным, но Лупе, очевидно, нет.

"Позади нет дверей?", спросила она. "Мы как раз хотим пойти посмотреть."

Он уставился на нас, хохотнул, положил свой рюкзак и прислонил к нему винтовку. Потом пошел по ступеням к нам. "Смеетесь надо мной? Он здесь, не так ли?"

"Прямо за нами", сказал я. "Не видишь?"

Он остановился на верхней ступени и посмотрел прямо на меня. "Нет, не вижу."

"Ты мог бы войти, парень. Дверь широко открыта."

Он изучал меня, те три волнистые линии на лбу углубились.

"Что внутри?", спросил он.

Я сунул руку в карман, нащупал шприц и воткнул его прямо через материю. Монтесума, подумал я, что-то встроил в конструкцию двери, что ослепляет микроприятелей Чилдерса точно так же, как сам Монтесума слеп к Чилдерсу. Это было преимущество, на которое я надеялся. Стоило задуматься, что если Чилдерс не видит дверь в коридор, то он не увидит и никого, стоящего внутри.