Люциус Шепард - Прогулка по Саду

"Говорят, что большинство в аду это женщины. Ха, да назови это как хочешь. Ад. Небеса. Мне плевать. Если там леди, то меня можно кинуть туда в любое время!"

"Что еще они говорят?"

"Обычное дерьмо. Пьешь расплавленную медь, весь горишь. Урабатывают твою задницу до смерти, но ты никогда не умираешь. Но одна жутковатая подробность: оттуда выпускают."

"Из ада?"

"Ага. Люди на небесах вступаются за людей в аду и тогда им позволяют выйти. В книгах сильно трактуется о том, как последний человек попадет на небеса. Ему придется выползти из ада, потом он увидит тенистое дерево, а после того, как он пройдет сквозь массу другой чепухи, его приветствует сам Аллах." Бакстер перепрыгнул ненадежный кусочек тропинки, косо стоявший над обрывом в сотню футов. "Но окажись он на небесах, он узнает, что стал парнем самого нижнего статуса."

"Вероятность все еще быть счастливым", сказал Уилсон. "Вероятность все-таки победить ад."

"Рано или поздно он станет думать, как подняться по лестнице. Такова хренова природа человека."

Они остановились перекурить, присев на валун всего в двадцати футах над военной палаткой. Небо беззвездно, воздух плотный от жары. До них доносились слабые крики и громыхание. Бакстер сплюнул вниз на палатку и сказал: "Это дерьмо там, мужик, это не то, на что я подписывался. Я наполовину думаю, не отправиться ли в дальнюю прогулку на восток еще до завтра."

"Я не слышал эту чепуху!", сказал Уилсон, а когда Бакстер начал снова говорить о том же, он прервал его: "Э-гей, мужик. Я не хочу подниматься даже на такой уровень дискуссии. Ты понял?"

Бакстер затянулся сигаретой, яркий уголек бросил на его лицо оранжевый свет и тени, заставив выглядеть опасным и одновременно потерпевшим поражение.

"Завтра мы надерем террористам задницу", сказал Уилсон.

"Ну-ну."

"У папочки палка динамита, а у мамы дракон на тряпке."

Бакстер щелчком швырнул сигарету через палатку и проследил за ее искрящийся аркой. "В эти игры я с тобой не играю. На такое я не пойду."

"Как ты произносишь слово демократия?"

"Ты слышал, что я сказал. Это я с тобой делать не буду."

"Но я хочу знать. Как ты его произносишь?"

"Да пошел ты..."

"Я истинно невежественный сукин сын! У меня глубоко сидящая в душе необходимость знать, как произносится слово демократия." Уилсон протянул руку Бакстеру ладонью вверх. "И я хочу знать это от тебя, Бакстер. Утром мы пойдем охотиться вместе. Мне надо быть мотивированным."

Бакстер сказал: "Дерьмо", и засмеялся, вроде как, ладно, окей, я стану играть в твою идиотскую игру, но когда он шлепнул по руке Уилсона, то сделал это с пушечной силой. Их ладони сцепились в мощном гладиаторском захвате.

"Как ты произносишь демократия?", спросил Уилсон, и Бакстер, сейчас совершенно серьезный, по-бойцовски и глядя прямо в глаза, ответил: "Пулями, мужик. Пулями."

Пятница, 05:25

Посаженный в бронетранспортер с Бакстером и шестью другими солдатами, одетыми в камуфляжные скафандры, Уилсон слушал музыку, пока шлем не попросил его пересмотреть свой наградной файл. Используя компьютер, встроенный в левую руку скафандра, он вызвал его на лобовой экран. Файл состоял из биографических данных, из того, что ему нравится и не нравится, из личных высказываний, цитат, в общем, из той информации, которой они обеспечат прессу, ежели он исполнит блестящий акт храбрости и инициативы, особенно ежели помрет при его исполнении, и в этом случае в цветистых выражениях шлюшка в новостях объявит его имя по телевизору, печально вздохнет, потом наугад выберет кусочек из этого файла, чтобы придать немного цвета его жизни, информируя публику, что спец четвертого ранга Чарльз Ньюфилд Уилсон научил свою маленькую сестру крутить хула-хуп и что он любил апельсиновый лимонад. Последняя страница в файле была озаглавлена: "10 Вещей, Которые Специалист Четвертого Класса Чарльз Н. Уилсон Желает, Чтобы Вы Знали." Уилсон не смог вспомнить, когда в последний раз он исправлял этот список, но кое-что в нем казалось несоответствующим. Ясно, что он был с другой головой в то время, оседлав мощную химическую волну, или - и на это больше похоже список есть продукт нескольких вариантных химических состояний. Он посидел с пальцем, зависшим на клавише удаления, но подумал, что, возможно, знал больше, когда изменял этот список, чем знает теперь, и закрыл файл без исправлений.

Все то, что он узнал от Бакстера и других о бомбе и поле цветов, о том, что случилось и почему, проплыло в его голове. Вероятно, ничего из этого не является правдой. Они распускали слухи вместо настоящего объяснения, позволяя людям и прессе тасовать их и комбинировать в некую всеобще принимаемую ложь. Но так далеко на севере в Ираке нет прессы, сказал он себе. Та что, может быть, все это правда, может, все обрывки несвязных разговоров, это кусочки правды, которую он, как не весьма смышленый, не может сшить вместе. Он подумал, что скажут жители поселка, если их спросить: как они думают, является ли поле цветов входом в Рай? Он задумался, почему ответы, которые они давали следователям, были засекречены? Наверное, жители знают что-то такое, что командование не хочет, чтобы услышали все остальные. Лучше не задумываться над такими вещами, лучше уколоть немного боевого раствора и стать слюнявым и красноглазым. Тем не менее, он об этом думает. О том, что знает, о том, что слышал. Сложить все вместе - это Вызов Сегодняшней Новой Армии. Он выключил музыку и включил внутренний канал, услышав, как Бакстер говорит: "...живут в выдолбленных жемчужных раковинах. Каждый мужчина получит два сада из золота и два сада из серебра."