Александру Громов - Тайна утренней зари

Валерию Андриановичу начинает казаться, что за все тридцать суток полета не было столько счастливых улыбок, как в это мгновенье. Стар и млад обнимают Флориана. Кто-то вспомнил, что теперь, в сфере притяжения Венеры, они все восстановили свой нормальный вес, так что без всякого риска могут качать Профира Антоновича…

— Честное слово, я не достоин ваших похвал, друзья мои, — беспрерывно повторял старик. — Еще в прошлом веке один большой человек и великий ученый писал, что «…мировое пространство должно быть великим резервуаром жизни»… Этим человеком был Фридрих Энгельс. У меня же одна заслуга — я искал возможности доказать справедливость этих слов, основанных на глубоком знании законов развития природы. Такую возможность предоставил нам первый межпланетный полет. А если вы все-таки хотите меня поздравить, то имеете право сделать это лишь за одно — за то, что я никогда не торопился преждевременно трезвонить о результатах исследований, производимых нашим коллективом.

— Но, Профир Антонович, вы же и во время полета не сидели сложа руки, — обратился к профессору Летягин. — Или вы хотите сообщить нам о результатах ваших наблюдений только по возвращении домой?

Но профессор Флориан не расположен делать себе «рекламу», как любит говорить в подобных случаях Некрасов. С большим трудом удается уговорить старого профессора ответить на интересующие всех вопросы. В конце концов Флориан достает серию фотографий планеты Марс, сделанных с борта космического корабля. По этим фотографиям можно без труда определить, что пятна на поверхности планеты представляют собой не что иное, как массивы растительности.

Теперь, когда он сел на любимый конек, Профир Антонович и сам увлекся своим рассказом. Каюта Светлова превратилась для него в университетскую аудиторию.

— Что касается расчетов о количестве солнечной энергии, отражаемой планетами, — рассказывал Флориан, — то я всегда считал их приблизительными. В самом деле, получая колоссальную энергию от Солнца, планеты поглощают такое мизерное количество ее, что из подобных непропорциональных цифр трудно вывести какое-нибудь обоснованное заключение. Чтобы продемонстрировать это, я произвел во время полета любопытный расчет — определил, сколько солнечной энергии отражает Земля. И что бы вы думали? Этот расчет, произведенный в планетном пространстве, показал, что процент энергии, поглощаемой Землей, столь же мал, как и на Марсе или Венере. И это при всем огромном количестве живых организмов на нашей планете.

— Нам следовало бы поругать вас, Профир Антонович, за вашу излишнюю скромность, — обращается к нему Светлов. Он пытается придать своему голосу строгое выражение, но улыбка на его губах говорит совсем о другом. — Почему вы сразу не известили нас о результатах своих расчетов? Вы избавили бы нас тогда от множества излишних сомнений. А некоторые из ваших оппонентов не так бы торопились преждевременно и шумно праздновать незаслуженную победу, — закончил Валерий Андрианович, бросив многозначительный взгляд в дальний угол каюты.

Охваченные радостным волнением, окружающие совсем забыли о существовании профессора Грузя. Только теперь замечают они его сморщенное лицо, притаившееся в тени. Неподвижные глаза Грузя, в которых всегда было столько самомнения и иронии, теперь глубоко запали в орбиты, а костлявые пальцы безвольно повисших рук вздрагивали подобно пучку высохших веток под порывом осеннего ветра…

Несколько мгновений все молча глядят на Грузя. Внезапно окружающая его живая стена раздается в стороны, образуя узкий проход. И будто его выталкивает отсюда всеобщее презрение, сгорбленный и бледный, Грузь с трудом волочит свое тело к широко распахнутой двери.

«До поверхности Венеры остается ровно десять километров» — это известие, переданное с центрального поста управления по всем каютам, наэлектризовывает даже самых флегматичных участников экспедиции. «РИ-1» кружит над планетой, выискивая удобное место для посадки. С борта ракеты ясно видны цепи скалистых гор, равнины, перерезанные лентами рек, зеркала нескольких громадных озер. А что представляют собой эти красноватого цвета острова, края которых теряются вдали? Это, вне всякого сомнения, большие растительные массивы, девственные леса…

Все это зрелище освещено косыми лучами солнца. Как и на Земле, солнечный диск пламенеет на том участке небосвода, который находится напротив литеры «W» на компасах путешественников. И так же, как на Земле, атмосфера Венеры рассеивает солнечный свет во все стороны. Как бы озаренное гигантскими прожекторами, небо переливается всеми цветами радуги. Сперва оно золотистого цвета, потом становится светло-оранжевым, а через несколько минут — темно-голубым, обрамленным розовой каймой. Горные вершины вырисовываются на нем густо-черной линией.